ОРЛОВ Валерий Михайлович

1946 родился в г. Остров Псковской области
1969 окончил МГПИ им.В.И.Ленина (художественно-графический факультет)
1971-80 работал в студии им. И.И.Нивинского
1980-85 преподавал курс эстампа на факультете ХТОПП Московского Полиграфического института
с 1983 член Союза художников

В каких собраниях работы

Государственная Третьяковская галерея, Москва
Министерство культуры РФ, Москва
Государственный музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина, Москва
Тюменская художественная галерея, Тюмень
Калиниградская картинная галерея, Калининград
Художественный центр Поля Гетти, Лос Анжелес, США
Музей современного искусства, архитектуры и фотографии, Берлин, Германия
Образовательный центр Херенталь, Бельгия

Участие в выставках, аукционах

ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ВЫСТАВКИ

1992 в цикле "Графические сезоны". Тверская, 25 (зал Союза художников), Москва
Галерея "Московская коллекция", Москва
"Рисунки". Галерея "СТудия 20", Москва
1994 в рамках III международней биеннале станковой графики "Калиниград Кенигсберг 94". Калининград
Государственная картинная галерея, Новосибирск

ГРУППОВЫЕ ВЫСТАВКИ

1972 "Рисунок. Акварель". Студия И.И.Нивинского, Москва
1973 Выставка молодых художников. Студия И.И.Нивинского, Москва
1974 Отчетная выставка художественной студии И.И.Нивинского, Москва
1975 Х молодежная выставка. Дом художника на Кузнецком мосту, Москва
1977 Выставка живописи. М.Грузинская, 28, Москва
1981 "VI Всесоюзная выставка эстампа". ЦДХ, Москва
1989 Выставка рисунка. Дом художника на Кузнецком мосту, Москва
"Графика московских художников: Городу и миру". ЦДХ, Москва
1990 Всесоюзная выставка Союза художников. Манеж, Москва
1991 "Выставка печатной графики. Сенеж". ЦДХ, Москва
"АРТ МИФ 2". Манеж, Москва
1992 "Письмо Булгакову". ЦДХ, Москва
"Festival of Russian Art". Эдинбург, Шотландия
"Kennen sie diese NamenN". Galerie Raissa, Эрфурт, Германия
1992-93 "Гуманитарная помощь, посылки для Германии. 27 Московских художников". ЦДХ, Москва; "Humanitare Hilfe, Packchen fur Deutschland". Tranenpalast, Берлин, Германия
1993 "Московские художники. Новые поступления". ГМИИ им. А.С.Пушкина
"Авангард и традиция. Книги русских художников 20-го века". Российская Государственная библиотека, Москва
"Livres d`artistes russes et sovietiques: 1910-1993", Espace Vezere, Узерш, Франция
"АРТ МИФ 3". Манеж, Москва
"Графика". ЦДХ, Москва
"Russische Kunst der 60-90 Jahre". Оснабрюк, Германия
"Беспредметная традиция в русском искусстве". Национальный музей живописи и скульптуры, Анкара, Турция
1994 "Абстрактная графика". Музей изобразительных искусств, Орел
"Русская современная графика". ЦДХ, Москва
"Entgegen der Schwerkraft". Эрфурт, Германия
"Selectie Grafiek 1993". Frans Masereel Centrum Voor Grafiek. Бельгия
"Seasons. Russian Graphic Art". Центр искусств, Оденсе, Дания
1995 "The Book Garden. Contemporary Russian Artists Books". Off-Centre Gallery, Бристоль; The John Rylands University Library, Манчестер; Glynn Vivian Art Gallery, Суонси; Aberystwyth Arts Centre; Stormont Rooms, Rye (96), Великобритания
"Einblicke" (Werkstatt Moskau II). Galerie im Marstall, Akademie der Kunste am Hanseatenweg, Kunstlerhof Buch, Берлин, Германия

Автор о себе

Для меня художественная практика - это то, что порождается чувственным внутренним побуждением и необходимостью выразить это чувство.
Это зависит от чувственного состояния в данный момент и может определиться в рамках рафинированной утонченности или дикой брутальности.
Это часть моего существования, моего опыта и восприятия окружающей среды.
Осознание краткости и ненадежности проходящей жизни, противоположности и парадоксальности человеческих мыслей и дел, укрепляет во мне желание как можно полнее и острее воспринять то, свидетелем чего я являюсь, а желание выразить это становится естественной потребностью, как дыхание, слух, зрение.
В настоящее время я работаю с бумажной массой. Она для меня сейчас кажется наиболее подходящим материалом и средством для выражения моих ощущений. В ней я реализую, на мой взгляд, с определенной полнотой свои переживания. Пытаюсь записать проходящее с помощью зрительных, тактильных, акустических характеристик

Критика

Место Валерия Орлова в московской графике было долгие годы не слишком заметным, но достойным.
И по заслугам. В его легких рисунках, чуть тронутых нежной акварелью, клубилась прозрачно-туманная глубина пространства, окутывая еле намеченные, более угадываемые, чем читаемые предметы аскетически скупых натюрмортов или интерьеров. Отточенные, строгие, конструктивно построенные, они все же оставались воздушными, почти невесомыми. Художник следил за тем, чтобы вещи в них были только элементами композиционного целого, точно расставленными вехами своей прозрачной среды, но не утверждали в ней себя, не кичились своей предметной отдельностью.
Но вот несколько лет тому назад художник показал мне первые свои опыты в новой, нетрадиционной технике. Он стал отливать из бумажной массы плотные шероховатые листы, вплавляя в них обрывки другой бумаги, фрагменты фотографий или собственных старых рисунков.
И хотя по сравнению с позднейшими его работами в той же технике эти первые оказались потом достаточно еще робкими, в них сразу же обозначилось некое новое качество.
Каждый лист был теперь предметом, а не абстрактной графической поверхностью. Обращался к зрителю всей своей неравномерно отформованной толщиной, всей плотью материала, всей сложностью многослойной структуры. Художник овладел бумагой изнутри, и если его рисунки туманной изморосью проходили по белизне ее поверхности, теперь сам лист делается произведением. Он целен, это не произвольная вырезка из бесструктурной, механически отливаемой равномерной ленты, завершен в себе в силу самого способа его изготовления. Лохматые истонченные края листа физически отличаются от его плотной середины. Неравномерности массы, неровность поверхности, отслоившиеся волокна и пленки, даже и разрывы и дыры, вторгающиеся в плоть листа - это все не дефекты, но живые следы созидательной работы художника. Листы Орлова провоцируют осязательное восприятие, обращены, кажется, не столько к глазу, столько к тончайшей чувствительности пальцев. Мы смотрим на них, вроде бы, как на любые другие, но ощущаем и оцениваем не столько качества зрительные, как тактильные. От этого - впечатление гораздо более тесного с ними контакта, чем с "обычной" графикой, обостренное переживание физической конкретности произведения, его бумажной плоти.
Эта магия рукотворного материала, алхимия тонко рассчитанных взаимных проникновений, сплавов и напластований сама по себе завораживает и увлекает. Орлов - поистине виртуоз графического ремесла, наделенный абсолютным чувством выразительности графических материалов и техник. Умелец и знаток технических тонкостей, он артистичен во всех разновидностях графики, к которым ему случилось обращаться. Графические технологии - его стихия. Но такого рода способности ныне, кажется, не в моде. Преобладает интерес к "концепту", к чему-то не поддающемуся чисто пластическому воплощению, да в нем и не нуждающемуся. И это ставит, вроде бы, Орлова с его тонким и сложным рукоделием вне русла новейших художественных тенденций. А между тем, одухотворение косного материала, насыщение его мыслью и чувством - в самой природе изобразительных искусств. Если мертвую материю они не стремятся оживить - им грозит вырождение. В этом вновь убеждаешься, возвращаясь к листам Орлова от каких-либо небрежных и многозначительных инсталляций. Здесь есть качество подлинности. Есть смысл, не обозначенный предметом, а слитый с ним неразрывно, воплощенный в самой его материальной структуре.
Бумага уже сама по себе - универсальный культурный символ. "Хлеб культуры", ее всеобщий материальный носитель, главное средство ее распространения и сохранения, гарант преемственности. Поле для знаков. Для любых знаков - иероглифических, буквенных, нотных, для символов и эмблем. Поля для набросков с натуры, для оттиска офортной доски: естественный материал графического искусства, придирчиво, на глаз и на ощупь выбираемый для своей работы художником...
Все эти истрико-культурные подтексты своего материала Орлов чувствует изнутри - это смыслы, органически лежащие в основе его опытов с бумагой. Поэтому и "пустой" лист - без всяких включений или знаков - у него не просто фактурный этюд, не чисто технологический эксперимент. Неровный край, нерегулярная зернистая фактура - зримые качества рукодельности, ручного отлива. В них связь с историей бумажного дела, с великолепными старинными листами из музейных папок. Художник еще подчеркивает эту нерегулярность фактуры, ее "живой" характер. Плотный лист с шероховатой, как носорожья шкура, волнистой поверхностью, покоробленный, с отслоениями и загнутым краем демонстрирует упругость материала, неразрушимую вечность старинных льняных бумаг, донесших до нас рисунки великих мастеров и оттиски ранних гравюр. По отношению к современным, даже и прекрасным машинным бумагам, ручная как бы несет на себе незримый "знак качества", высокую пробу добротного, всегда помнящего свое достоинство ремесла.
Нарядный фрагмент старинной китайской книги с изящной, легкой вязью разноцветных иероглифов; втиснутые в шершавую массу бумаги разнородные по начертаниям и размерам типографские литеры - черные, красные или же просто белые, выделенные рельефно; туманно просвечивающие друг сквозь друга паутинно-тонкие слои невесомых японских бумаг; четкие, плотные по цвету геометрические фигуры, динамически сопоставленные друг с другом по законам супрематических композиций; обрывки нотных листов с их подвижными, нервными ритмами. За этими простейшими знаками - могучие пласты духовных ценностей: века, народы, виды искусства.
Валерий Орлов удивительно умеет проявить эти уходящие вглубь пласты: не просто обозначить, а как бы заново открыть, сделать их для нас ощутимыми. Осязаемыми в буквальном смысле этого слова.

Ю.Герчук