ФИЛДИНГ Генри (Fielding Henry)

(1707-1754)
По недостоверной генеалогии, род Генри Филдинга восходит к Габсбургам - 'фамильные' черты находят в его единственном изображении, сделанном рукою знаменитого мастера сатирического бытового жанра Уильяма Хогарта (правда, уже после смерти писателя). Во всяком случае, графы в родне были, сам же Филдинг принадлежал к захудалой семейной ветви. Его отец дослужился до генерала. По материнской линии Филдинг происходил из сомерсетских джентри (средних и мелких дворян, приспособившихся к развитию капитализма). В усадьбе Шарпем-парк близ Гластонбери и родился будущий писатель.
Прослеживая жизненный путь Филдинга, мы будем постоянно присутствовать при борьбе в нем противоречивых начал: поединке между повесой и ученым, накопителем и расточителем, художником классической выучки и балаганщиком, атлетом и эстетом. Филдингу были присущи усердие, трудолюбие, тяга к знаниям - и в то же время какая-то самозабвенная непрактичность, аристократические замашки: ведь его семья свято верила в свое королевское происхождение, и в пользу такой родословной впоследствии засчитывался римский нос, высокий рост, плотное сложение и внушительный вид писателя.
Когда Генри исполнилось 11 лет, умерла его мать. Отец, протестант, женился на вдове с двумя детьми, католичке - все это напоминало сюжет викторианского романа. За юного Филдинга начали великую семейную тяжбу бабушка и отец. Генри будет уже юношей, когда судебная баталия завершится в пользу бабки.
В 1719 году Филдинг - унылый подросток, лишенный семьи, враждующий с мачехой. Перед ним - не открытая дорога, как перед его будущим героем, 'найденышем' Томом Джонсом, а привилегированная тюрьма под названием Итон, где царит спартанский дух и истово изучают классиков, где юношей подавляют убогие санитарные условия и ничем не сдерживаемое рукоприкладство. Здесь, среди будущих композиторов, политиков и философов, юный Филдинг толковал Гомера и Овидия, декламировал Демосфена и Цицерона, сам писал стихи на древнегреческом языке. Отсюда не раз совершал побеги, в том числе 18-летним выпускником вместе со своей 'невестой', 15-летней Сарой Эндрю. Это первое амурное приключение Филдинга имело комическую развязку: беглецов поймали, а дядюшка и опекун невесты наняли деревенского парня 'поколотить' влюбленного. Раздосадованный любовник прибил к стене дома обидчика следующее заявление: 'Настоящим довожу до вашего сведения, что Эндрю Такер и его сын Джон шуты гороховые и жалкие трусы. Собственноручно подписал Генри Филдинг'.
Филдинг оставляет Итонский колледж в 1724 или 1725 году. Его местопребывание в 1726 и 1727 годах покрыто мраком неизвестности. Затем объявляется в Лондоне, но уже в 1728-1729 годах он учится на филологическом факультете Лейденского университета в Голландии (на втором году учебы оставляет университет из-за отсутствия средств), после чего возвращается окончательно в Лондон, где оказывается, по его собственным словам, перед выбором: 'стать наемным извозчиком или наемным писакой'. Творческий путь Филдинг начал как поэт и драматург. В конце января 1728 года крупнейший лондонский издатель выпускает его сатиру 'Маскарад', адресованную 'Графу Х-д-г-р-у' (популярному в те годы либреттисту и оперному постановщику, устраивавшему в дни, когда не было опер, маскарады с девяти вечера до семи утра) и подписанную знаменательным псевдонимом: 'Лемюэл Гулливер, поэт-лауреат короля Лилипутии'. Текст сопровождался хогартовской гравюрой 'Маскарады и оперы'. К тому же еще до отъезда из Лондона в 1728 году на сцене театра Дрюри-Лейн была поставлена первая комедия Филдинга 'Любовь под разными масками' - чисто любительский, во многом подражательный опыт. По возвращении он стал писать для театра профессионально.
Его драматургическая деятельность продолжалась неполных десять лет; в 1737 году свет рампы увидела последняя пьеса Филдинга - сатира 'Политический ежегодник за 1736 год'. Всего он, лично и в соавторстве, написал 26 пьес - немало для человека, чье имя украсит мировую литературу по разряду прозы (для сравнения, шекспировский Канон - это 37 пьес): среди них несколько комедий нравов, единственная в его творчестве 'серьезная комедия' или 'мещанская драма' - 'Современный муж' (1732); основную же массу составили фарсы, бурлески (музыкальные пьесы грубовато-комического характера), 'балладные оперы' и политические сатиры. В фарсах Филдинга выведена целая галерея 'героев дня': пустой светский щеголь, недоучка студент, засидевшаяся в девицах провинциалочка, соблазняемая блеском городской жизни, отвратительнейшие из породы 'педантов' - ханжи и лицемеры всех мастей. В отличие от демократического фарса, бурлеск предполагал в зрителе известную культуру: 'Трагедия трагедий, или Жизнь и смерть Мальчика-с-пальчик' (1731) Филдинга на две трети - причудливое смешение цитат из самых разных источников. Но автор удивительно хорошо вышел из положения: героем бурлеска он сделал героя сказки, и от пьесы получали удовольствие и партер и галерка - каждый в меру своих возможностей.
В отличие от традиционных фарса и бурлеска, целиком достоянием века были 'балладная опера' и политическая сатира. Классический образец - 'Опера нищего' Джона Гея, сочетавшая литературно-музыкальную пародию с политической сатирой. Поразительна художественная чуткость Филдинга, уже в 1731 году поставившего 'Валийскую оперу, или У жены под башмаком' (позднейшее название - 'Опера Граб-стрит'), где в полный голос зазвучали политические обертоны 'ньюгетской (то есть тюремной) пасторали'. В сатирах же 'Пасквин' (1736) и 'Исторический ежегодник', используя приемы комедии-репетиции ('театра в театре'), Филдинг в открытую развернул действие под знаком 'Все продажны, все подкупны'. В 1737 году, под нажимом потерявшего терпение премьера Роберта Уолпола, парламент утвердил закон о театральной цензуре. 'Филдингу таким образом был закрыт путь Мольера и Аристофана, - скажет полтораста лет спустя Б.Шоу. - ... Он избрал путь Сервантеса - и с той поры английский роман становится гордостью мировой литературы, а английская драма ее позором'.
Отойдя от драматургии, Филдинг определился в юридическую корпорацию Средний Темпл и три года изучал юриспруденцию - она и стала его профессией. Однако его разящее перо недолго оставалось в бездействии: Филдинг-публицист - приметная фигура в начале 1740-х годов.
Романистом он стал едва ли не случайно, сочинив 'Шамелу' (опубликованную анонимно) - пародию на роман С. Ричардсона 'Памела'. Поднаторев в искусстве бурлеска и язвительного пересмешничества, он не оставил живого места на самовлюбленной и расчетливой буржуазке, обнажив торгашескую подоплеку ее показного целомудрия. Как пародия на 'Памелу' был задуман и роман 'История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса' (1742). С этого времени он признанный писатель. Стремительность и сила его роста изумляют. Вот примерная хроника его тогдашних трудов: поздней осенью 1741 года он начал 'Путешествие в загробный мир и прочее' (1743), но в декабре вышла вторая часть 'Памелы' Ричардсона, и Филдинг, отложив 'Путешествие', сел за 'Джозефа Эндруса' и в феврале 1742 года выпустил роман в свет; весной 1742 года он продолжает работать над 'Путешествием', но летом опять оставляет его и принимается за 'Историю жизни покойного Джонатана Уайлда Великого' (1743), тогда же объявив о намерении издать по подписке трехтомник своих сочинений, который и появляется в апреле 1743 года с незавершенным 'Путешествием'. Хотя все три вещи писались как бы одновременно, совершенно ясно, что 'Путешествие' и 'Джонатан Уайлд' неотрывны от публицистики и драматургии Филдинга 1730-х годов, а 'Джозеф Эндрус' - роман-первенец, предвестье зрелого Филдинга. И говорить о них нужно в такой последовательности: 'Путешествие' - 'Джонатан Уайлд' - 'Джозеф Эндрус'.
Литературным источником 'Путешествия' стали 'Разговоры мертвых' и 'Правдивая история' Лукиана из Самасаты (ок. 120 - ок. 190), а шире - мениппова сатира (по имени древнегреческого философа и писателя-сатирика III века до н.э. Мениппа), в которой его привлекли отказ от жизненного правдоподобия, свобода вымысла, тасующего в одном сюжете века и страны и устраивающего самые неожиданные встречи (в том числе, автора со своими героями), резкая смена положения героя (падение - возвышение), явление истины в парадоксальном облике (добродетельный грабитель, например). Из более поздних образцов жанра Филдинг учитывал 'Сновидения' (1627) испанского писателя Ф.Кеведо-и-Вильегаса (1580-1645), английские сатирико-нравоучительные эссе в духе Р.Стиля и Дж.Аддисона (несколько 'новостей' с того света появилось и в их 'Болтуне'), 'Путешествия Гулливера' (1726) Дж. Свифта (островок Глаббдобдрибб, иначе - остров чародеев или волшебников).
Смысл загробного путешествия у Филдинга состоит в том, что духи, недостойные блаженства, возвращаются из потустороннего мира на землю, дабы в новой жизни искупить прегрешения прежней. Редко кому это удается сразу. Например, горемычный император Юлиан Отступник перевоплощался 19 раз: он начал рабом в конце IV века, а кончил учителем танцев в середине XIV века. Кому был интересен в Англии XVIII века Юлиан? Вероятно, Филдингу было достаточно того, что в расхожем представлении Юлиан был лицемер и притворщик. Каждая глава, рассказывающая об очередном воплощении Юлиана, это его новая роль, 'характер', данный в форме популярных повествовательных жанров. Тогдашние авантюрные, криминальные, галантные романы, как заимствованные из Франции, так и национального происхождения, - это, по большей части, 'жизнеописания' от первого лица с непременной 'моралью'. Таковы они и здесь, но написанные чрезвычайно компактно. В совокупности они дают 'обозрение' эпохи, это парад ее пороков, ее типов.
При известном запасе жизненных впечатлений 'обозрение' уводило в дурную бесконечность, и автор на скорую руку мотивировал обрывочность сочинения ссылкой на то, что по небрежности дарителя многое в рукописи утрачено. При этом читатель получил - пусть фрагментарно - историю Европы за целое тысячелетие.
Вслед за 'Путешествием' в 'Джонатане Уайлде' центральной также стала тема извращенного величия и неотвратимости судьбы. Джонатан Уайлд - реальное лицо. Укрыватель краденого и организатор преступной шайки, он был повешен в 1725 году. Казнь Уайлда, собравшая огромную толпу, породила целую литературу о нем. Две его биографии написал Д.Дефо. В Уайлде поражало сосуществование закоренелого злодея и респектабельного, делового человека. Удивительно и другое: сначала 1720-х годов неуклонно восходила звезда Уолпола, и проницательные умы скоро заметили определенные совпадения в методах его правления с 'практикой' Уайлда (подкупы, взятки, расправа с неугодными, беззастенчивый цинизм). Исподволь вызревала аллегория, по которой государственное правление, осуществляемое известными методами, и дела преступного мира суть одно и то же. 'Джонатан Уайлд' Филдинга написан в жанре сатирической биографии. Именуя низость безмерно падшего человека 'величием' и соответственно перестроив всю шкалу оценок, Филдинг создал символ продажности и бесчестия. В шайке те же законы, что и в мире официальном, время разбойничьей вольницы миновало. Мы не располагаем авторскими признаниями, но, думается, Филдинг должен был любить этого героя. Ведь Уайлд - движитель интриги, и Филдинг возжигает от него не только сатирические молнии, но и просто комические шутихи. Вопрос об 'исправлении' Уайлда даже не возникает, он само воплощение зла, и антиподом его выступает, естественно, воплощение добра - его бывший школьный приятель, ювелир Хартфри. Своей образцовостью он давно раздражает критиков, отказывающих ему в правдоподобии. Но важнее альтернатива: обыкновенный человек, не герой, Хартфри устоял против зла, явив то обыкновенное величие, которое не надо ставить в кавычки или определять как 'ложное'. При этом радужный финал не отменяет Уайлда и его страшной правды.
В происхождении романа 'Джозеф Эндрус', как было сказано, обычно видят литературный казус: начавшись как пародия на 'Памелу', он перерос первоначальный замысел и стал творческим опровержением Ричардсона. Однако не следует преувеличивать пародийных намерений Филдинга в связи с романом Ричардсона, тем более, что сам автор так объявил на титуле книги: 'Написано в подражание манере Сервантеса, автора 'Дон Кихота'. Филдинг 'подражал' Сервантесу-эпику, гордо сознавая при этом новаторское значение своего предприятия: '...литература того рода, в котором до сей поры никто еще, насколько я помню, не пытался писать на нашем языке'.
Пастор Адамс, бредущий в Лондон искать издателя для своих проповедей, и вывел 'комический роман' на эпический простор. Чего ожидать от Джозефа, озабоченного лишь сохранением целомудрия? Только героического поведения в альковных сценах. А пастор указывает читателю на дорогу, кишащую людьми, которые обирают постояльцев, грабят кареты, помогают страждущему, обижают безответного - разнообразно живет дорога! Роман оставляет впечатление шумной многолюдности, хотя действующих лиц в нем меньше, чем в 'Памеле' (соответственно, 81 и 134), не говоря уже о 'Дон Кихоте' (669). Адамс здесь - главный герой, и, конечно, несправедливо, что для краткости роман традиционно называют другим именем. В отличие от Дон Кихота, он не беззащитен в мире дикости и произвола: если не действуют увещевания, в дело вступают последние аргументы - пара кулаков и суковатая палка. Он поборник активной помощи, фанатик добрых дел. От него берет свое начало линия 'филантропов' в английском романе. На этом бурлящем жизнью фоне Джозеф и его возлюбленная Фанни проходят тенями, они условны, и так же условно благополучна их судьба: благодетельный случай возвращает героям настоящих родителей (Джозеф оказывается дворянином). Все это, пожалуй, сказочно, но герои имели право на простое, никого не задевающее счастье, они доказали, что умеют постоять за него, - и хорошо, что они его получили. Новаторство романа не в сюжете, пародирующем расхожие мотивы тогдашней беллетристики: в ряду современных ему прозаиков Филдинг единственный осознал необходимость теории романа (отсюда и его титул одного из отцов-основателей жанра) и сделал подступы к ней в первых главах 'Джозефа Эндруса'.
Окончательное оформление его эстетическая программа просветительского романа обретет во вступительных главах к 'Истории Тома Джонса, найденыша' (1749). Филдинг не потому отстаивал законность 'комического романа', что комическим по преимуществу было его дарование: под 'комическим' в терминах привычной ему классицистической поэтики, он разумел сугубо человеческое, земное, обыденное, то есть, скажем мы сегодня, он ратовал за демократическое содержание искусства. 'Том Джонс' - вершинное творение Филдинга, совершенна его архитектоника, искуснейше выстроена интрига, переплетенная с реальными историческими событиями, год-другой назад сотрясавшими Англию (якобитское восстание). За время после 'Джозефа Эндруса' Филдинг далеко ушел в искусстве создания многомерной жизни. Том Джонс - не ходячая добродетель вроде Джозефа, прекрасные душевные задатки не мешают ему совершать (хотя и с наилучшими намерениями) вполне предосудительные поступки. Эти издержки переполняющих его сил и не очень строгой нравственности тогда же восстановили против героя (и автора, разумеется) записных моралистов, от чьего лица в романе представительствует сводный брат Тома пакостник Блифил и его достойные наставники Тваком и Сквейр. Но даже недруги романа сошлись на том, что его героиня Софья Вестерн теплее и обаятельнее самой Клариссы (второй роман Ричардсона был неостывшей новинкой, и Филдинг, кстати, высоко его оценил). Если в образе Тома принято находить некоторые черты самого автора, то его суженой, по отзывам друзей и близких, Филдинг любовно передал очарование и прелесть своей жены Шарлотты, умершей в 1744 году. Вторым браком (1744) он женился на собственной экономке, ставшей преданной супругой и помощницей, облегчившей ему последние, мучительные годы жизни. Напряженная с молодых лет литературная работа, многотрудные обязанности мирового судьи (с 1748) и основателя городской полицейской службы, социально-реформаторская деятельность (политические памфлеты, обличающие в числе прочего коррупцию политиков и власть чистогана; трактаты об устройстве работных до-мов, об искоренении игорного бизнеса и т.п.) и, что греха таить, небережный к себе образ жизни - все это подкосило здоровье Филдинга. Закономерно, что в его последнем романе 'Амелия' (1752) комическое начало приглушено; в авторе возобладал моралист самой суровой складки. От любовных интриг Филдинг впервые перешел к изображению семейной жизни, как бы разомкнув финалы своих прежних романов, где все кончалось свадьбой. Бойкий характер Тома причинял страдания, как правило, тем, кто этого заслуживал; здесь же непутевый капитан Бут огорчает любящую (и любимую!) жену. Непривычно звучат в романе нотки меланхолии, болезненной рефлексии. Все это могло быть обещанием дальнейшего развития - в сторону психологического романа. Однако на 'дальнейшее' уже не оставалось времени.
'Дневник путешествия в Лиссабон' писался на борту 'Королевы Португалии' в июле-августе 1754 года. По совету врачей Филдинг был вынужден срочно сменить климат. Путешествие продолжалось 50 (!) дней. Ограниченный в своих действиях обстоятельствами (кругом море) и нездоровьем, автор вынужденно предается размышлениям, самоанализу, наблюдениям. Под его пером обретают новую жизнь и капитан корабля, и его племянник - 'сухопутный капитан', и чета содержателей прибрежного трактира. Филдинг, безусловно, сознавал отчаянность своего положения, и однако, сколько в этой книге выдержки, достоинства, внимания к близким, терпящим с ним тяготы пути! Примечательна и спокойная, пророческая уверенность писателя в том, что и после смерти, 'когда эта небольшая комната, где сижу я в настоящую минуту, сменится еще более убогим помещением, меня с уважением будут читать люди, никогда меня не знавшие и не видевшие и которых я никогда не узнаю и не увижу'.
Генри Филдинг умер в Лиссабоне 8 октября 1754 года и там же похоронен. На его надгробном камне высечена велеречивая латинская эпитафия, но лучшее слово о нем скажет столетие спустя автор всемирно известной 'Ярмарки тщеславия' Уильям Теккерей, прочтя предсмертную книгу великого писателя: 'Мужественный англичанин Генри Филдинг'.