ХОЛЬБЕРГ Людвиг

(1684-1754)
Людвиг Хольберг. Это имя принадлежало одному из самых светлых умов скандинавского Просвещения. Норвежец по происхождению, Людвиг барон фон Хольберг родился в датском городе Бергене, в семье офицера. Да-ния стала ему второй родиной, а Норвегию он если и посещал, то наездами. Несмотря на горделивую приставку 'фон', Людвиг Хольберг быстро впитал демократические традиции родины первой (норвежские крестьяне, к примеру, не знали ужасов крепостного права). И хотя всю жизнь барон Хольберг защищал идеи просвещенной монархии, того, что он писал и провозглашал публично, в тогдашней Дании было вполне достаточно для навешивания опасного ярлыка 'бунтовщик'.
Основной профессией Хольберга была наука. В 1704 году, сразу же по окончании Копенгагенского университета, молодой человек отправляется в путешествие по Европе, живет в Англии и Германии, слушает лекции в университетах Оксфорда и Лейпцига. Спустя всего десятилетие Хольберг (ему только что исполнилось 30) принимает профессуру в том самом университете, который закончил. Начал с профессора философии, затем стал профессором метафизики и латинской риторики, а под конец жизни еще и историком. Только по скупым строчкам академической карьеры можно заключить, сколь глубоки и разносторонни его познания. Однако захватила высокоученого профессора новая страсть - литература. В самых различных ее проявлениях: поэзия, ро-ман, сатира, драматургия. Продолжатель традиций Мольера и итальянской комедии масок, Хольберг написал и поставил более трех десятков комедий, принесших ему успех на театральных подмостках европейских столиц. Деятельность основанного им театра 'Датская сцена' (как и содержание репертуара) вызвала возмущение доморощенных тартюфов - и театр закрыли. Запрет был снят лишь в 1748 году, за шесть лет до кончины Хольберга.
Неудивительно, что знаменитый на всю Европу комедиограф многие сочинения предпочитал выпускать под псевдонимом, лучше - на латыни (а надежней всего за границей). В 57-летнем возрасте он публикует в Лейпциге свою новую 'комедию' - язвительную сатиру нравов под названием 'Путешествие Нильса Клима в подземный мир, содержащее новую теорию Земли, а также историю пятой монархии, не известной до сих пор'.
Хольберг хорошо знал нравы своего общества, и решение впервые напечатать книгу за рубежом было во всех отношениях разумным; к тому же она была издана анонимно. Датские церковники поначалу вознамерились запретить богохульное сочинение (секрет авторства надолго сохранить не удалось), но потом от этой мысли отказались. То ли сообразили, что король все равно не читал на латыни, то ли боялись международного резонанса - как-никак, а европейская знаменитость!
Чего-нибудь эдакого - возбуждающего, сенсационного от блистательного сатирика, в общем, ждали, талант его уже расцвел в полной мере, но все равно успех превзошел все ожидания.
В фундаментальной библиографии работ Хольберга (это уже 30-е годы нашего века) зафиксированы 59 изданий романа на 11 языках (из них 34 выпущены до начала ХIХ столетия). Но воистину нет пророка в своем отечестве. Первый перевод на родной язык писателя увидел свет лишь после двух триумфальных изданий на немецком, одного французского и одного на латыни... В России, где творчество Хольберга пользовалось особенной популярностью (его басни переводил Д.И. Фонвизин, а пьесы с успехом игрались во всех мало-мальски приличных театрах), книга вышла впервые в 1762 году. Толстый - более 400 страниц - роман 'Людвига Гольберга' был озаглавлен по моде того времени витиевато: 'Подземное путешествие, представляющее историю разнородных с удивительными и неслыханными свойствами животных, також образцев житья и домостроительства оных, которое с чудными и разнопревратными похождениями чрез двенатцать лет отправя, наконец в Копенгагене на латинский язык на свет извлек Николай Клим бергенский студент, подземный герой и после бывший бергенской же крестовой кирхи пономарь'. С подзаголовком: 'А на российский язык переведено Стефаном Савицким. Спб. тип. Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, 1762'... Прекрасны старинные заглавия - и книгу читать не надо!
Чем же поразил воображение современников писатель, несомненно опиравшийся в своем творчестве на великих предтеч - Томаса Мора, Свифта и Монтескье с его 'Персидскими письмами'?
События в романе начинаются с того, что бергенский студент Нильс Клим случайно проваливается в глубокую пещеру. Настолько глубокую, что он долгое время просто падает, падает... совсем как кэрролловская Алиса - пока наконец не долетает до центра Земли. А там целая солнечная система в миниатюре, причем наш герой на первых порах вращается вокруг центрального светила, наподобие спутника (выпавшие из кармана кусочки бисквита тоже вращаются, но уже вокруг самого Клима...). Через три дня с помощью гигантской птицы герою удается опуститься на поверхность 'светила', оказавшегося при ближайшем рассмотрении никаким не светилом, а планетой Назар.
Нильс Клим путешествует, наблюдает и комментирует увиденное, сам претерпевает множество приключений, после чего благополучно выбирается на поверхность в знакомый земной мир. Экскурсия и Лекция - две верные спутницы всякого утопического романа - честно служат автору и в подземном мире, где все словно нарочно поставлено с ног на голову, чтобы дать возможность развернуться Сатире.
Взять хотя бы обитателей этого странного мира! В столкновении с нелепыми Homo arborealis (Человек древесный) герой, в котором современники Хольберга, несомненно, лицезрели себя самих, напоминал Гулливера перед лилипутами, великанами Бробдингнега или гуигнгнмами: все летит вверх тормашками в читательском представлении о нормальном и абсурдном.
Автор заставляет героя принять парад 'мини-утопий' (в каждой стране подземного мира своя утопия, одна нелепее другой) и ловко дозирует при этом свет и тени. С одной стороны, Хольберг воспитан на утопической традиции, он крупный деятель Просвещения - и потому серьезен, когда речь идет об идеальном общественном устройстве. С другой - дает себя знать ирония божьей милостью сатирика: построив очередную утопию, автор устами Клима не замедлит разнести собственное построение в пух и прах. Одним из первых он подсознательно ощутил изначальную внутреннюю ущербность любой утопии: жить в совершенном государстве невыносимо скучно. А иногда и страшно.
Вот, скажем, Клим попадает в На-кир - Страну Разумных. Предел совершенства с точки зрения назидательного утописта ХVIII века: все люди как на подбор умны, проницательны, серьезны и высокоморальны. Тем не менее первоначальный энтузиазм Клима улетучивается без следа, как только он приходит к выводу: в мире этом царит смертельная скука. Размышляя о причинах 'болезни', поразившей Накир, Нильс приходит к неожиданной догадке (не сам ли великий Свифт, язвительно ухмыляясь, подсказал ее на ухо Хольбергу?): 'Я предполагал, что глупость - это недостаток, ошибка природы, но теперь мне не кажется слишком разумным полностью исключить глупость из устройства государства'. Для успешного функционирования утопии, заключает Хольберг, - если таковое вообще осуществимо - требуется заселить ее наполовину глупцами...
Не эта ли необычная, трудносоединимая смесь утопии и сатиры обеспечила книге успех? Читатель по достоинству оценил и талант рассказчика. Ведь чего только не претерпевает бергенский студент! Его судят птицы, преследуют дикие обезьяны, ссылают на галеры, он попадает в кораблекрушение, выигрывает войны, становится императором - Нильсом Великим, умудрившись спастись в немедленно грянувшей за тем революции, и после всех перипетий... вновь появляется на поверхности Земли недалеко от злосчастной пещеры, в которую провалился 12 лет назад!
В отличие от экзотической гипотезы 'полой Земли', в которую сам автор едва ли верил, талант сатирика и гражданский пафос социального утописта выдержали проверку временем. Однако многие его коллеги по перу позже отнеслись к этой гипотезе не в пример серьезнее.
Теорию (заметьте, она стала теорией!) 'полой Земли' обсуждали в научных кругах и в модных салонах, и, конечно, быстрее всех ее приняли на вооружение авторы-фантасты.
С какими только целями не спускались в манившее неизвестностью Подземелье! Искали духов умерших, хранителей таинственного знания древних атлантов, просто выживших с незапамятных времен динозавров... Вспомнили, кстати, о 'полой Земле' и в гитлеровской Германии. Мистицизм и мракобесие в третьем рейхе не только процветали, но и были соответствующим образом идеологически закреплены. Как тут было не прихватить Хольберга - все-таки свой, нордический...
Однако время смыло и эту историческую накипь. Старые безумства уступили место новомодным, а книга Хольберга по-прежнему занимает место в одном ряду с другими вершинами европейской литературы ХVIII века.
... Памятник Хольбергу установлен в Копенгагене, у здания Королевского театра. Впрочем, норвежские выпускники гимназий по традиции каждую весну отправляются в столицу соседней Дании восстановить историческую, как им кажется, несправедливость. И регулярно, из года в год слово 'датский' кем-то закрашивается, и вместо него появляется другое - 'норвежский'. Вскоре, однако, порядок восстанавливается.
Ну чем не соперничество греческих городов за право называться родиной великого Гомера!