ШЕРЕМЕТЕВ Борис Петрович

(1652-1719)
Всю свою жизнь Шереметев, как и его предки, служил государю. Потомок знатного боярского рода, он с семи лет был уже зачислен в комнатные стольники царя Алексея Михайловича, а потом воевал против татар на южных рубежах страны. Он достиг успехов на дипломатическом поприще, однако именно военная служба была для него главной.

Заметного успеха он добился уже при Петре I, в 1695 году, когда командовал войсками, наступавшими на турецкие владения по Днепру и Днестру. А затем в 1697 году боярин Шереметев отправился в длительную официальную поездку через Польшу, Венецию, Рим на Мальту, где его, победителя 'неверных', чествовали мальтийские рыцари и даже произвели в кавалеры своего ордена. Путешествие продолжалось полтора года и очень многому научило Шереметева. Как писал шведский пленный Л.Ю.Эренмальм, Шереметев - 'крупный, несколько толст, с бледным лицом и голубыми глазами, носит белокурые парики и, как в одежде, так и в экипажах, он таков же, как любой офицер-иностранец. Совершенные в юности путешествия в Италию (Эренмальм не знал, что Шереметеву было тогда 45 лет. - Авт.) весьма способствовали приобретению им приятных манер'. Когда начались петровские перемены, новые обычаи, нравы, одежды не были боярину Шереметеву в диковинку, не вызывали у него резкого неприятия - уже за границей он носил европейские платья и брился.

Шереметев выделялся среди других петровских вельмож благородным, спокойным поведением, любезностью и вежливостью. Это отмечали все иностранцы, которые видели Шереметева на переговорах и приемах. Когда после похорон любимца Петра Лефорта в 1699 году бояре жадно бросились к столам с поминальными блюдами, только один человек счел ниже своего достоинства предаваться вместе со всеми обжорству - это был боярин Шереметев. Петр это видел и не мог не оценить. Известно, что и впоследствии царь не позволял в отношении Шереметева обычных для него вольностей, и 'Кубок Большого орла' гигантский 'штрафной' бокал, которым Петр частенько 'награждал' своих гостей, всегда проносили мимо фельдмаршала.

Шереметев, несмотря на свою известность в армии и обществе, не был выдающимся политиком или полководцем. Его письма свидетельствуют о личности вполне заурядной, неяркой, без воображения и эмоциональных взлетов, без мучительных духовных исканий. Так говорил о себе и сам Шереметев в одном из писем: 'Не испытлив дух имею'. Зато его уравновешенность и спокойствие внушали людям твердую надежду на благополучный исход любого дела, которым руководил Шереметев. Возможно, это в немалой степени повлияло на решение Петра после разгромного для русской армии начала Северной войны в 1700 году назначить Шереметева главнокомандующим в чине генерал-фельдмаршала. На фоне командиров капитулировавших перед Карлом XII полков он выглядел хорошо: увел из-под Нарвы подчиненную ему дворянскую конницу со знаменами.

И с тех пор он воевал и воевал: вначале в Эстляндии и Лифляндии, разоряя эти богатейшие провинции Швеции и одерживая первые, столь воодушевляющие победы над шведами, потом брал Митаву - столицу Курляндии (Западная Латвия). В Полтавском сражении 1709 года именно ему царь передал управление армией, вышедшей на поле боя на виду наступающих шведов, в 1710 году он принял золотые ключи от Риги после долгой осады города русскими войсками. А потом были трагический Прутский поход 1711 года, боевые действия в Польше, Померании (балтийское побережье Польши), в германском княжестве Мекленбург. В 1705 году Шереметев беспощадно подавил восстание астраханцев, за что получил 2400 крестьянских дворов.

Вместе с тем, мало кто знал, как мучил величественного Шереметева такой обычный для подданных крутого царя-реформатора страх. Придавленный гигантской ответственностью за армию, ему врученную, Шереметев долгие годы Северной войны не знал покоя. По характеру он был уравновешен и нетороплив, Петр, наоборот, - порывист и стремителен. Часто царь требовал от Шереметева быстроты, был недоволен его медлительностью. Некоторые письма Петра к Шереметеву полны внушений и понуканий: 'Не извольте мешкать... Полно отговариваться, пора делать... Делай, делай, делай! Больше писать не буду, но своей головой заплатишь, ежели опять толковать указ станешь'.

Тем не менее царь не спешил отправить Шереметева в отставку: по авторитету среди генералов ему не было равных, он занимал высший пост в армии по старшинству и заслугам. Кроме того, Петр знал, что ответственный Шереметев не станет рисковать, не поддастся, подобно Меншикову, на авантюры. Именно Шереметев, в пору опасного наступления шведов в Польше в 1706-1708 годах считал, что не следует искать с ними генерального сражения, а надлежит медленно отступать в Россию, 'стараться мало по малу их обезсиливать лишением всех способов получать в пути провиант и фураж'. Эта 'негероическая', но рациональная тактика была принята Петром и полностью себя оправдала.

У Шереметева была тяжелая изнурительная жизнь. Он боялся не только за армию, но и за себя. Боярин никогда не был близок к царю, он пытался избегать политики, в молодости не поддерживал ни Нарышкиных, ни Милославских и перешел на сторону Петра в 1689 году уже вместе со всеми другими сановниками. Впоследствии он не скрывал симпатий к царевичу Алексею, трагическая судьба которого отравила последние месяцы жизни Шереметева и приблизила его конец. Петр, используя способности и опыт боярина-фельдмаршала, в то же время явно не доверял ему, держал от себя на расстоянии. И поэтому Шереметев постоянно страшился чем-то не угодить царю, прогневить его, лишиться милости, пожалований и похвалы. С тревогой он вопрошал в письме к секретарю Петра: 'Нет ли на меня вящего гнева Его величества?'. Даже уже смертельно больной он опасался, как бы царь не заподозрил его в симуляции, и просил освидетельствовать его болезни. Ко всему прочему, тяготило одиночество. Своему ближайшему другу генерал-адмиралу Ф.М.Апраксину он писал: 'К болезни моей смертельной и печаль мене съедает, что вы, государь мой, присный друг и благодетель, и брат оставили и не упомянитися мне писанием братским...'

Шереметев умер в Москве. В завещании он просил предать его земле в Киево-Печерской лавре или как ре-шит государь. Государь решил иначе: даже последние желания людей для него ничего не значили. Он предписал перевезти тело Шереметева в Петербург и с его захоронения начать некрополь знатных покойников в Александро-Невском монастыре, что и было сделано. Даже смерть старого фельдмаршала, как и прожитая им в вечном трепете жизнь, была подчинена государственным целям.