КАРУС Карл Густав

Карл Густав Карус (03.01.1789-1869) - один из самых крупных представителей немецкого романтического пейзажа. Его картины, как правило, очень небольшие, со всей ясностью открывают нам тот своеобразный и глубокий взгляд на мир, который был вы-. работай в начале XIX века романтической философией.
Самому Карусу "философствующий" подход к искусству был присущ в гораздо большей мере, чем кому-либо из пейзажистов той эпохи. Карус не был художником по образованию и пришел к живописи от своих, уже сложившихся, научных и философских воззрений. Известный дрезденский ученый-естествоиспытатель, мыслитель и врач, он, как и многие выдающиеся люди того времени, обладал духовным универсализмом, позволявшим обращаться к разным видам деятельности - науке, искусству, литературе - и в каждом сказать свое слово.

Великим примером такого универсализма в ту пору был Гете, сочетавший в себе поэта, художника и ученого. Но и сам Гете в одном из писем писал Карусу: "Право, вы соединяте в своей деятельности столько свойств личности, способностей, навыков, глубокая живая связь которых вызывает

удивление". Их дружба и научное общение, начавшиеся в то время, когда Карус был еще молодым профессором-акушером в Дрездене, продолжались до самой смерти Гете. Как известно, слияние, обогащающее взаимопроникновение искусства и науки было не менее характерно для эпохи романтизма, чем обращение искусства к сказке, мифу, фантазии. Романтическая натурфилософия перевернула представление о мироздании, дала всему новое, одухотворяющее обоснование - и в глазах романтиков конкретные науки о природе исполнились нового, таинственного и даже поэтического смысла. Поэта Новалиса занимало строение горных пород, художник Рунге занимался физической теорией цвета, Карус в связи со своими живописными задачами принялся за научное изучение атмосферных явлений, законов формирования и структуры облаков...

Романтическое мировоззрение поставило лицом к лицу природу и человека, видя и в том, и в другом проявление единого и бесконечного духовного начала. В представлении романтиков дух, живущий бессознательно-творческой жизнью в природе, порождающий все многообразие ее форм, проявляется в человеке как сознание, многообразие чувств, мыслей, деятельности. Человек ощущает в природе родственное себе существо, познает и выражает ее - как в науке, так и в искусстве; духовная сущность человека стремится к слиянию с духовной сущностью мира. Поэтому недаром естествоиспытатель и художник в ту эпоху стали так близки друг другу, а самым плодотворным направлением романтического искусства в Германии стал именно пейзаж.

Карус, в духе романтической философии, так определял отношение искусства к науке: наука познает части, искусству подвластен дух целого, ибо в искусстве человек отчасти сам уподобляется бессознательно творящей природе. Истина же в их сочетании. Научные данные обретают конечный смысл в целостном художественном выражении, и искусство, если оно отвечает поставленной цели, должно быть основано на глубоком научном знании. Это сочетание и определило романтическую личность Каруса.

Как уже говорилось, Карус не учился живописи, он был самоучкой. Первые его работы непосредственно связаны с его научными занятиями - это анатомические и ботанические штудии. И лишь постепенно появляется интерес к пейзажу. Но по-настоящему свой путь в искусстве Карус нашел, когда переехал из Лейпцига, где он кончил университет, в Дрезден и познакомился с Каспаром Давидом Фридрихом (в 1817 году). Фридрих первым открыл специфический язык романтического пейзажа. Наверное, его картины и нельзя называть пейзажами в том традиционном смысле слова, в каком этот жанр сформировался и существовал до него в европейском искусстве. Это не изображение местности - реальной или идеальной, - а, выражаясь языком романтизма, философское, духовное созерцание в формах видимой природы. Карус нашел для этого нового рода искусства обозначение - он предлагал называть его не пейзажем, а "изображением жизни земли". Он настолько глубоко воспринял принципы искусства Фридриха, что относительно некоторых картин до сих пор существует сомнение - принадлежат они "учителю" или "ученику".

Увлеченный Фридрихом, по его следам, Карус в 1819 году отправляется в путешествие на остров Рюген, где, как и Фридрих, пишет морские пейзажи. Море и небо в этих полотнах служат художнику .как бы для того, чтобы дать понятие о самой бесконечности природы. В картине "Прибой на Рюгене" показаны только узкая полоска каменистого берега и большие, монотонно вздымающиеся валы волн до самого горизонта. Пейзаж поражает своим величественным безлюдьем; художник хотел передать природу великой, могущественной и глухой, такой, какова она сама по себе, а не какой ее обычно воспринимает и приспосабливает к своим нуждам нерефлектирующий человек. В картине "Лунная ночь на Рюгене" художник убирает и последнюю опору - берег; мы видим море так, как его вообще не может видеть человек, - посреди водной пустыни, сверху, подобно пролетающим близко чайкам; и мы не можем оторвать глаз от расстилающейся под нами освещенной луной волнистой ряби. Художник всматривается в бесконечную природную стихию с пристальностью и ожиданием, как всматривался бы в лицо человека.

То, что наделенная духом природа, подобно человеку, может иметь свое "выражение", созвучное человеческим чувствам, - убеждение, выраженное Карусом в его теоретически-философском труде "Девять писем о пейзажной живописи". Такие выражения - печали, покоя, обновления и т.д.- придают картине природы время дня, время года. Восприимчивость романтического художника, убежденного во внутреннем родстве природы и человека, видит и в определенном сочетании природных мотивов не случайность, а символы духовного состояния. Проникнувшись этим умонастроением, мы поймем, к примеру, мысль художника в картине "Кладбище монастыря Ойбин" (1828): руины церкви, могилы под снегом - это распад, оцепенение, небытие; высящиеся в центре композиции могучие зеленые ели - предчувствие грядущего возрождения.

В творчестве Каруса есть ряд картин, прямо посвященных теме духовного родства и безмолвного тайного диалога человека и природы. В этих картинах человек не располагается естественно на лоне природы, как стаффаж в классическом пейзаже. Он всегда вне ее, смотрит на нее из окна, из проема, с террасы, но объединен с пейзажем по-другому - сопереживанием, общностью духовного состояния. Такова "Дама на террасе" (1824), устремившая взгляд в голубоватую рассветную даль. Такова одна из самых известных картин Каруса "Переезд в барке через Эльбу" (1827). Из темного пространства крытой барки, глазами сидящей здесь молодой нарядной девушки мы смотрим на реку и сияющий вдали на противоположном берегу, растворяющийся в солнечном свете пейзаж с силуэтом Дрездена и проникаемся ее состоянием радостного ожидания, порыва из темноты к свету, от обыденности - к чуду. И наконец, одна из самых своеобразных картин Каруса - "Терраса Брюля в Дрездене" (1830). Сумерки. Влажный туман. Из самого тумана, как чудесное видение, возникает остроконечный силуэт дрезденской Хофкирхе. На переднем плане у парапета террасы - фигуры бродяг или странников: сидящий, как будто в оцепенении, сгорбившийся старик, к коленям которого прижался ребенок, у их ног лежит собака. Грезит человек, и город погружен в туман, как в грезу. В этот час они как бы сливаются друг с другом в никому не ведомой немой беседе, полной тайного смысла.

Особой темой вплетается в живопись Каруса мотив искусства, творчества. Картина "Балкон в Неаполе" (1829-1830) чем-то напоминает "Переезд через Эльбу": из комнаты, через открытую балконную дверь мы видим залитый солнцем город на другом берегу залива. Кажется, не хватает только одного - глядящего в эту даль человека; и правда, здесь нет человека, но есть его песня - поставленная у самой двери скрипка. Также отсутствует человек и на другой картине Каруса "Мастерская художника в лунном свете" (1826). Светлые квадраты окна на прозрачной занавеске перечеркнуты темным силуэтом мольберта и муштабеля. И больше нет контрастов, все погружено в обволакивающую мглу, покой. Чувствуется то неясное, смутное, но напряженно-духовное состояние, в котором и зарождаются образы в то время как спят разум и воля художника. Мало кому удавалось передавать с такой силой саму таинственную атмосферу творчества, чем этому ученому-натуралисту, профессору и философу, которого коснулся и превратил в художника духовный порыв романтизма.