ПЕТРОВА Наталья

Наташа Петрова, став звездой после фильма "Любовь", отказалась от трех сериалов и тьмы клонирующих ее героиню ролей, окончила Высшие режиссерские курсы и сейчас снимает свое кино. Это все к тому же вопросу, имеет ли вопиюще красивая женщина право быть умной. Это всегда немного подозрительно. А зачем ей это нужно? Она же все свои жизненные проблемы может решить одним взмахом неправдоподобно длинных ресниц!

- Полная чепуха! - говорит Наташа Петрова, чьи ресницы в данном случае и взяты за образец. - Полная чепуха! Никто просто не считал никогда те проблемы, которые ты себе этими взмахами создаешь.

И, чтобы люди не отвлекались на пустяки, Наташа Петрова сознательно маскируется в серенькое и черненькое и много лет подряд носит водолазки и свитера ХХL. Хотя были в ее жизни и иные времена...

Время байковых распашонок

Наверное, оно было, конечно. Но я его не помню совсем. Я родилась в Киеве, а потом мы переехали в Харьковь

Время оборочек и кружавчиков

Бабушка шила мне немыслимые туалеты. Какие-то оборочки, рюшечки, бантики в тон... Бабушка была очень хорошей портнихой. Ей заказывали туалеты самые модные модницы. Она их шила на швейной машинке "Подольск". Когда мне было 5 лет, я захотела себе сшить юбку. И для этого отрезала кусок шторы. Штора была желто-песочной, висела в гостиной. Я подумала, что, если отрежу тот кусочек, который за диванчиком, ничего видно не будет... Отрезала. И даже почти сшила. Скандал в доме был чудовищный. Швейная машинка "Подольск" - безнадежно загублена. Я получила хорошую порку - этим искусством, равно как и портновским, моя бабушка аристократических кровей владела в совершенстве. Она засунула меня между ног попой наружу, взяла скакалку и всыпала мне по первое число. Но охоту шить не отбила. Я даже какое-то время хотела быть модельером, и в 6-м классе мне наняли репетитора по физике, чтобы я, при всех своих безнадежных отношениях с точными науками, могла сдать экзамен в Текстильный институт.

Недавно я обнаружила в себе еще и итальянскую кровь. Оказывается, моя прабабушка была Каведани. Я нашла ее фотографию: в бархатной шляпке, на голове хвост-коса и - челка! Супермодница была моя бабушка Каведани.

Время черного фартука

Вообще мне попадало за ряд провинностей. В частности, за не совсем белый воротничок на форме. Содержание его в безукоризненной белизне входило в мои персональные обязанности с первого класса. Если он был не вполне кипенный, следовала порка. Или гречка. Я стояла на гречке! Ее насыпали возле пианино и ставили на нее коленками. Кстати, часто за то, что я не хотела ходить в музыкальную школу.

Потом я стала шить сама фартуки. Сшила черный и белый, конечно с крылышками, сзади огромный бант и на крылышках оборочки. Швы, естественно, сикось-накось, но все равно - на фоне советского класса я казалась себе почти гимназисткой.

Дома меня заставляли читать. А потом проверяли на ночь. И к 14 годам я прочитала всего Достоевского. Конечно, я не понимала ни-че-го. Зря - не зря? По-моему, все-таки не зря. Обороты речи, строй мысли входят в тебя как данность. Ты их впитываешь как губка. Потом в течение жизни разбираешься.

Время интернатского пальтишка

Так получилось, что с 5-го класса я попала в интернат. Там учились либо круглые сироты, либо дети директоров ресторанов - и я, не относящаяся ни к тем, ни к другим. Все ходили в одинаковых пальтишках, сереньких, с цигейковым воротничком, и в одинаковых колготочках, коричневых, вечно гармошащихся. После первого посещения этого интерната я пришла домой, сняла мутоновую шубку и сказала: "Я буду ходить как все!" Получила серенькое пальтишко, почувствовала себя комфортно и через какое-то время стала такой оторвой!

Вела себя совершенно бесцеремонно. Домашних заданий не делала в принципе. Находила девочку, чей почерк похож на мой, брала ее тетрадку, меняла обложку, писала "Наташи Петровой" - и получала пятерку. Всегда в столовую неслась первой и, пока никто не пришел, съедала пять котлет из общей кастрюли. Однажды пришла позже всех, села - полная тишина, - взяла первую ложку супа... И чуть не подавилась: в нем было соли больше, чем в Каспийском море. Так мне отомстили.

Учительница по литературе меня просто беззаветно любила. Она прекрасно знала, что я не выучу стихотворения и, когда вызывала меня, отворачивалась к окну. Я читала все с книжки. И она ставила мне "пять". Однажды класс восстал: "Она подсматривает!" Та сказала: "Я этого не видела!" В выпускном альбоме над фотографией нашего класса она мне написала: "Или звездой, или никем!"

А вообще с той характеристикой, которую мне выдали по окончании моей школы-интерната, по выражению мамы, меня не взяли бы даже в тюрьму.

Время маминой каракулевой шубки, бабушкиных бриллиантов и итальянских лаковых сапог за 320 рублей

В таком виде я ходила еще в старших классах в свой интернат. Ну совершеннейший кошмар! Итальянские сапоги мне подарил один мой поклонник. А другой поклонник ждал окончания моих уроков под окнами школы в своей "восьмерке". По тем временам "восьмерка" равнялась примерно космическому кораблю. У меня было множество взрослых поклонников, которым я, воспитанная в строгих правилах, ничего не позволяла, но все принимала. (Вообще тут забавно: со мной все произошло как положено. Первый мужчина - он же первый муж, свадьба, ребенок... Это не предмет гордости, просто так было.)

После школы я год работала в Доме моделей манекенщицей, а потом решила стать актрисой и поехала в Москву. Пришла в Щуку на шпильках высотой в 11 сантиметров, юбка короткая, польская майка с розовыми маками, с тенями, которые я изготавливала собственноручно: брала простой карандаш, стачивала его и эту графитную пыль накладывала себе на веки... Огляделась - все одеты как-то по-другому. На следующий день в "Военторге" я купила себе кеды и штаны.

Я прошла творческий конкурс и в Щуке, и в ГИТИСе. Стояла на Калининском и думала: "Куда поступать?!" Щука мне показалась ближе.

А потом я вышла замуж за своего однокурсника, и у нас родилась дочка, Полина. Оказалось, я совершенно сумасшедшая мама! Никогда не могла подумать: ночью просыпаюсь, чтобы ее поцеловать. Теперь мы уже подружки, ей 11 лет. Она мной иногда руководит: "Мама! На улице холодно, ты легко одета!"

Время военных ботинок

После того как на меня рухнул успех - на третьем курсе три картины одновременно! - мне стало все неважно. Вдруг. Я стала ходить на все приемы и светские рауты в свитерах размера ХХL и настоящих военных ботинках. Это была защитная реакция неокрепшего организма на непомерный груз славы.

У меня не было комплексов пубертатного периода. Наоборот, до определенного момента я считала себя совершенно неотразимой, самой стильной, самой умной и самой талантливой. Но если у тебя есть мозги, то рано или поздно этот период заканчивается. И ты понимаешь, что все, в общем, в этом мире относительно... Тогда подверглось инвентаризации вообще довольно многое. Я поняла, что мне не нравится нынешний муж, нынешний имидж, нынешнее положение дел в кино. И я стала последовательно от всего отказываться: от ролей мятущихся красоток, от мужа, с которым прожила к тому моменту семь с половиной лет, от... В общем, от всей себя - прошлой. Я себе сделала "стоп". Просто закрыла дверь, разогнала все старое и не впускала новое. Зато потом, выйдя, обрела способность наблюдать все, что происходит, немножко со стороны... Как на витрину смотреть на жизнь. Очень полезное качество

Время красивого нижнего белья

Потом я влюбилась. Это была настоящая первая любовь, и настоящий трепет, и настоящий полет... По сути, первый настоящий брак по любви. Мне захотелось носить роскошное белье и чулки. Я сама себе изумилась: я под джинсы носила чулки и пояс. Никто, конечно, этого не знал, я делала это исключительно для себя и вела себя как женщина в чулках - вы замечали, что белье изменяет повадку? А окружающие видели девушку в джинсах. Было упоительно забавно.

Он был известный рок-музыкант... Строго говоря, почему "был"N Он им и остался, просто любовь кончилась.

Время одной и той же одежды

Сейчас я снимаю кино и вообще не думаю про одежду. Два месяца ношу одни и те же кожаные штаны, черную водолазку и войлочные ботики. Они не привлекают внимания и не отвлекают меня.

Время, которое еще не наступило

Возможно, когда-нибудь наступит момент, когда мне захочется респектабельной одежды. Я его немножко уже предчувствую. Иногда иду листаю витрины и вижу вещь, которую с удовольствием надену... лет через пять.