ПЧЕЛКИН Павел

Работу свою обожаю. Всегда кажется, что что-то не доделал. В ДИПе даже шутят, что моя фамилия мне очень подходит. А ведь журналистом быть не хотел никогда. Отец - офицер, мама - художник. В доме всегда было много их друзей. Журналист среди них был только один. От него всегда пахло водкой. Он мне не нравился. В пять лет я твердо решил стать дворником. Как дядя Наил. Он угощал нас во дворе конфетами. Позже долго выбирал между карьерой отца и стремлением профессионально заниматься живописью, как мама. Учил английский и рисовал. Выбрал. Живопись забросил. Но в этом случае нужна была служба в армии. И лучше не в СССР. Это был 85 год. Так и сделал.
Через год и семь месяцев в госпитале узнал, что военная карьера мне больше не светит. Ходить не мог и от скуки начал писать для дивизионной малотиражки. Потом были всякие "Двигатели", "Гудки", радио АЗЛК и, наконец, "Литературка". На журфак МГУ таких, как я, тогда брали сразу. По гроб жизни благодарен профессорам Георгию Кузнецову и Александру Юровскому. Они для меня были как молот и наковальня. Почти буквально. Тот, кто у них учился, знает, о чем я.

Собирался снимать кино и учил языки. В Останкино попал, когда в самом расцвете было знаменитое ТСН. Честно говоря, был сильно разочарован. Зато понял простую истину про богов и горшки. Учился обжигать эти самые горшки в основном у коллег, которых никогда лично не знал - Рейтер, СИ-ЭН-ЭН - занимался международкой. В 95 году горшков в моей жизни прибавилось - родился мой сын и родилось ОРТ. Сегодня, несмотря на то, что от коллег-журналистов иногда по-прежнему пахнет водкой, дворником стал бы только, если бы не было тележурналистики.