ШКАРЕНКОВ Леонид Константинович

Сегодня, когда отечественной исторической науке особенно нужны ученые фундаментального, неконъюнктурного склада мышления, из жизни ушел как раз такой человек. 14 июня 1999 г., на 78 году жизни, скончался от инфаркта Леонид Константинович Шкаренков, доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИНИОН РАН, главный редактор журнала "Россия и современный мир".

Нас покинул удивительный человек, сочетавший неиссякаемую творческую энергию с присущим ему одному обаянием, искрометным юмором, огромным жизнелюбием, подетски чистым восприятием мира.

Л.К. Шкаренков прожил долгую, грудную, яркую жизнь, на его долю выпали все радости и горести двоенного поколения. Родился он в Москве в 1921 г., в 1939 г. закончил среднюю школу, а уже осенью был призван в Красную армию. В июне 1940 г. участвовал в форсированном марше через Западную Белоруссию на Вильнюс (Вильно). Красная Армия входила в Прибалтику, а с Запада в это время к литовской границе подтягивались немецкие войска. Надвигалась война, которую девятнадцатилетний Леонид Шкаренков, командир отделения 84-й мотострелковой дивизии, встретил далеко от дома. Нескоро он вернется к родному очагу. Из 13 ребят-выпускников десятого класса, в котором он учился, на фронте погибли 8. В автобиографии Леонид Константинович пишет об этом периоде предельно скупо: "был на фронте...вступил в партию... демобилизовался".

Через полвека после окончания войны он выскажется на тему "солдат и война" более подробно. Вспоминая первые дни войны и хаотическое отступление Красной Армии, он отметит: "На этом пути все перемешалось... Потерял все свое имущество: шинель сгорела, ранец, каску и противогаз сбросил. Единственное, с чем я не разлучался - это со своей СВТ (самозарядной винтовкой Токарева)" (очерк "Память о войне", журнал "Россия и современный мир" , 1995, 2). Добавим за него: не потерял российский солдат Леонид Шкаренков воинской чести, не разлучался он и с мыслью о конечной победе над врагом. Три месяца 84-я дивизия вела упорные оборонительные бои, задерживая противника на разных рубежах. В этих первых боях многие его товарищи погибли, были ранены, оказались в плену. Дальше его биография - это биография самой войны.

Участвовал в боях за Сталинград, на Курской дуге, под Белгородом...
Он был дважды ранен, но оставался в Действующей армии. Л.К. Шкаренков аттестовался как "смелый офицер".

В очерке "Память и война" он дал собственный анализ наших побед и поражений, поведал о встречах с крупнейшими военачальниками - А.И. Еременко, К.К. Рокоссовским, Г.К. Жуковым. Л.К. Шкаренков был награжден правительственными наградами - орденами Отечественной войны 1-й степени и "Красная звезда", шестью медалями, в том числе "За боевые заслуги" и "За оборону Сталинграда".

Гвардии капитан Л.К. Шкаренков демобилизовался только в сентябре 1946 г., прослужив в армии 7 лет.

В 1947 г. он поступил на исторический факультет МГУ и с тех пор на всю жизнь посвятил себя истории как профессии, творческому призванию, стезе выполнения гражданского и патриотического долга.

Окончил аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию, был принят на работу в редакцию журнала "История СССР" (сначала был заведующим отделом истории советского периода, затем ответственным секретарем редакции), а потом работал в "Соцэкгизе" - издательстве "Мысль" заведующим редакцией литературы по истории СССР, в журнале "Вопросы истории" заместителем главного редактора.

В 1967 г. Л.К. Шкаренков был командирован в Прагу, в редакцию журнала "Проблемы мира и социализма". Все, что он увидел там, было высшей степени необычным. Отмена цензуры, вырвавшиеся на свободу средства массовой информации, возникновение новых политических партий, открытые дискуссии и критика советской системы в различных аудиториях, многочисленные митинги и манифестации, особенно первомайская демонстрация, в которой участвовали сотни, тысячи людей...

В очерке "О Пражской весне", опубликованном в 2 журнала "Россия и современный мир" за 1998 год, он попытался проанализировать причины общественно-политического кризиса в Чехословакии той поры. "При всей сложности обстановки - писал он, - у меня даже мысли не было, что кризис между КПСС и КПЧ нужно решать военным путем. Вернее, может быть, не хотелось об этом думать". Но в ночь на 21 августа 1968 года войска стран Варшавского договора вошли в Чехословакию. Л.К. Шкаренков вместе с небольшой группой сотрудников журнала "Проблемы мира и социализма" оставался в Праге. Он стремился увидеть и осмыслить все, что происходило: танки на улицах, советские солдаты, окруженные жителями Праги, надписи и плакаты на стенах, группы чешской молодежи с трехцветными флагами, а иногда молодые солдаты, отложившие автоматы и игравшие а футбол с чешскими ребятами.

У Пражской весны были свои герои и мученики, романтики и предатели. Но "нельзя судить ту эпоху по сегодняшним критериям", - напишет впоследствии Л.К. Шкаренков и сделает четкий вывод: "вторжение в Чехословакию в 1968 году нанесло непоправимый удар - и моральный, и политический - по престижу нашей страны, по той системе отношений, которые мы называли "социалистическим содружеством"... Пражская весна оказалась великой иллюзией, но без таких иллюзий у человечества не было бы ни прошлого, ни будущего".

Из Праги Л.К. Шкаренков привез чемоданы выписок из чешских архивов, в которых он работал каждую свободную минуту. Многие годы он занимался изучением истории белой русской эмиграции, краха зарубежной контрреволюции, ее политических течений. Определенным итогом многолетних исследований стала книга "Агония белой эмиграции", вышедшая в свет в 1981 г. Два года спустя Л.К. Шкаренков защитил докторскую диссертацию на тему "Белая эмиграция: эволюция и крах. 1917-1945 гг.".

Работая над книгой и диссертацией, ему удалось поднять огромный массив документов, в значи-тельной мере не тронутый еще рукой историка. Он просмотрел тысячи листов переписки, дневников, воспоминаний, всякого рода записей таких деятелей, как Врангель, Деникин, Кутепов, Миллер, Бурцев, Савинков, Чайковский, Милюков, Струве, Чернов, изучил протоколы заседаний, справки, отчеты, сводки, донесения, приказы и т.д. Только дневник и досье документов, которые вел врангелевский генерал А.А. фон Лампе на протяжении 20 с лишним лет, составляют более 30 тыс. листов.

Во многих рецензиях на книгу Л.К. Шкаренкова "Агония белой эмиграции" отмечалось, что она явилась первым в нашей исторической науке исследованием жизни и деятельности послереволюционной эмиграции, исследованием актуальным и очень поучительным. И хотя по жанру книга являлась научной монографией, ее с интересом встретили широкие читательские круги. Тираж книги разошелся молниеносно, купить ее было невозможно. "Вашу книгу тут читают нарасхват, - писал Л.К.Шкаренкову Г.Г.Пермяков из Хабаровска. - Я достал ее лишь на сутки. Не скажете, где ее можно купить, будет ли она переиздаваться. Я ее законспектировал, но было мало времени". Не одно издание выдержала "Агония", печатали ее и за границей (в Польше, Болгарии).

Итог раздумий над судьбами российских эмигрантов, к которому пришел автор и к которому он подводил своих читателей, хорошо выразил заголовок рецензии на книгу в журнале "Звезда": "Без России - невозможно".

Почти тридцать лет трудовой биографии Л.К. Шкаренкова связаны с ИНИОН - Институтом научной информации по общественным наукам. Здесь ему удалось наиболее полно и плодотворно сочетать талант исследователя и организатора науки. Будучи заведующим отделом социалистических стран, Леонид Константинович руководствовался прежде всего тем единственно верным импульсом, который он получил от соприкосновения с Пражской весной - стремлением видеть в жизни стран, которые тогда именовались братскими, ростки обновления, преодоление пагубных стандартов и ограничений, проявле-ние национальной специфики. Так родилась серия изданий, которая давала читателю представление - вопреки официальным канонам - о существенной дифференциации экономической, социальной и куль-турной практики социалистических государств Восточной Европы.

Последние годы жизни Л.К.Шкаренков был главным редактором журнала "Россия и современный мир". Журнал появился в условиях гласности, свободы печати и отмены цензуры. За 5 лет его существования вышло 25 номеров, в них опубликовано более 500 различных материалов - статьи, доклады, обзоры, интервью. Самоотверженно, увлеченно Л.К. Шкаренков руководил журналом, писал статьи сам, находил наиболее интересных авторов, брал интервью у десятков очень известных людей. При этом он никогда не навязывал другим свои взгляды. Каждый автор "имел право на свое мнение, свою оценку тех или иных событий и явлений", - и эту линию он проводил неукоснительно. Журнал "Россия и современный мир" читают и в столице, и в далекой провинции и не только в нашей стране. Его получают Библиотека Конгресса США, библиотека ООН, библиотеки 15 американских университетов, многих университетов других стран. Журнал стал памятником его создателю. Символично: последние строки, написанные Леонидом Константиновичем, были первыми строками наброска его доклада, с которым он собирался выступить в декабре 1999 г. по случаю выхода в свет юбилейного 25-го номера журнала. Эти строки продолжают жить...

Дирекция и коллектив ИНИОН РАН, коллеги и друзья

СЛОВО О ЛЕОНИДЕ КОНСТАНТИНОВИЧЕ ШКАРЕНКОВЕ

Ушел из жизни известный ученый-историк, замечательный человек Леонид Константинович Шкаренков. В середине июня я уехал в командировку и узнал о постигшей коллектив ИНИОН утрате много позднее - в августе с. г. Это известие поразило, нанесло удар. Сразу трудно было поверить в происшедшее, осознать размеры утраты. Более четверти века - 27 лет - мы работали вместе в ИНИОН. Становление и развитие Института происходило при деятельном участии Леонида Константиновича. Он был одним из тех ведущих сотрудников, на которых я, как директор, опирался в создании системы информацион-ных изданий в области социальных и гуманитарных наук. Многогранный опыт Леонида Константиновича в области научной журналистики и изда-тельской деятельности был исключительно полезен. В работе бывает всякое, в том числе и неприятное. Директору приходится принимать решения, которые могут затрагивать интересы отдель-ных сотрудников. В таких ситуациях я неоднократно советовался с Леонидом Константиновичем и всегда встречал понимание. К его мнению прислушивался весь коллектив. Меня и Леонида Константиновича сближало многое, в том числе и известное переплетение дат и событий автобиографического характера: мы родились в 1921 г.; оба в 1936 г. вступили в комсомол; в 1939 г. закончили десятилетку и были призваны на действительную военную службу в Красную Армию; в 1940 г. я участвовал в освободительном походе Красной Армии в Бессарабию, а Леонид Константинович находился в войсках, введенных в Прибалтику; боевое участие в Великой Отечественной войне мы приняли уже 22 июня 1941 г.; в 1942 г. мы вступили в партию; оба, несмотря на ранения остались живы, а большинство парней, призванных в армию в 1939 г., погибли - ведь они приняли на себя первый удар фашистских войск, вторгнувшихся в нашу страну.

В Институте Леонид Константинович многие годы заведовал отделом социалистических стран, считавшимся одним из ведущих. Он всегда был весьма требователен к себе и к сотрудникам отдела, проявлял инициативу в работе, часто имевшую обшеинститугское значение. Работать с Леонидом Константиновичем было приятно, но не всегда просто - он был очень настойчив, когда речь заходила об интересах отдела. Настойчивость его была мягкой и одновременно достаточно твердой. Пообещать что-то ему (повысить заработную плату сотруднику, перевести кого-то на более высокую должность, премировать, ускорить публикацию и т.д.) и не выполнить обещание было невозможно: в случае задержки, Леонид Константинович приходил с улыбкой, с шуткой и не стеснялся напоминать. Зная это, я избегал подобных ситуаций. Впрочем, и не только с ним. Большие знания, широта взглядов Леонида Константиновича привлекали многих - он был интересным, вдумчивым собеседником. Я не раз обсуждал с ним самые острые вопросы, связанные с политической и экономической ситуацией в стране и в период горбачевской перестройки и после прихода к власти Б.Н.Ельцина. Его суждения и оценки всегда были убедительными. Леонид Константинович пользовался непререкаемым авторитетом в коллективе Института. Его уважали и любили, его словам верили. По рекомендации коллектива он четырежды избирался депутатом Севастопольского районного Совета народных депутатов, был председателем постоянной комиссии Исполкома Райсовета по вопросам культуры. Большая занятость в Институте не мешала ему вносить весомый вклад в культурную жизнь района.

Исторические труды Л.К. Шкаренкова, его вклад в информационную деятельность были широко известны научной общественности, прежде всего историкам основных научных центров страны. Его по праву можно назвать самым крупным исследователем истории белой эмиграции. Документальный аппарат его работ в этой области, почерпнутый во многих зарубежных архивах, говорит о глубине проникновения историка в сущность исследуемой проблемы. Последние годы жизни Леонид Константинович посвятил журналу "Россия и современный мир". Он был инициатором создания этого журнала и его бессменным главным редактором.
В условиях 1992 г. было совсем не просто начать издание нового научного журнала, привлечь к нему внимание читателей. Леониду Константиновичу удалось это сделать. Тому способствовала его неиссякаемая энергия, знание научных потребностей читателей, уменье найти интересных авторов, широкие контакты в научных кругах и среди государственных деятелей. Журнал "Россия и современный мир" с каждым годом становился все популярнее. Вспоминая о Леониде Константиновиче, нельзя не упомянуть о его вкладе в развитие международных контактов Института. Он участвовал во многих научных конференциях, оказывал помощь информационным центрам Вьетнама, Болгарии, Чехословакии и др. стран. Выезжал в научную командировку в США. Часто мы вместе участвовали за рубежом в различных научно-информационных мероприятиях. Хорошо помню нашу поездку в Чехословакию в 1976 г. В свободное время от заседаний много гуляли по Праге.

Леонид Константинович около трех лет работал в журнале "Проблемы мира и социализма" и знал город, владел чешским языком. Он много рассказывал мне о Пражской весне, о вводе войск стран Варшавского договора в 1968 г. Его оценки тех событий были весьма рискован-ными, но трудно было не согласиться с его аргументами и выводами. Помню один эпизод, который позволил мне пошутить над Леонидом Константиновичем. Во время одной из прогулок он предложил зайти в знакомый ему подвальчик-кабачок выпить пива и поужинать. Естественно, я охотно согласился. Сели за столик, заказали шпикачки и попросили принести большие кружки пива.

Вот тут-то и произошло почти невероятное - в кабачке подавали только вино. Леонид Константинович был весьма смущен, я смеялся. Решили все же остаться. Выйдя из подвальчика, мы не оставили намерения выпить пива и вскоре набрели на пивную под названием "У золотого тигра". Леонид Константинович ее знал. Зашли в пивную и удивились: большой зал был переполнен, мест свободных вокруг высоких столиков не было, что говорило о большой популярности заведения. Мы несколько растерялись, но, оглядевшись, заметили дверь в другое помещение. Там посетители сидели за столами и обслуживали их официанты. Мы вошли, но картина была все та же: свободных мест не было. Мы достаточно громко выразили свое сожаление, и это помогло: за од-ним из столов оказались наши сограждане, которые, услышав русскую речь, предложили нам присоединиться к ним. Оказалось, что это советские монтажники, 12 изучавшие в Праге чешский опыт прокладки стеклянных трубопроводов. Парни и их чешские коллеги оказались очень приятными и гостеприимными. Пиво было отменным. Нам рассказали, что дан-ная пивная широко известна. Здание, в котором она расположена, относится к XIV веку. Подвал порос мхом, там особый микроклимат. В пивную привозят большие бочки с молодым пивом, здесь в подвале оно дозревает. В этом и состоит секрет пива, которое мы пили с большим удовольствием. Впоследствии я неоднократно бывал в Праге и каждый раз вспоминал тот вечер, но больше "У золотого тигра" не был.

После ухода с должности директора ИНИОН мои контакты с Леонидом Константиновичем, есте-ственно, не прекратились. Мы часто встречались и обменивались парой слов или новостями в "директорском коридоре", а иногда он заходил в мой новый кабинет и делился своими успехами в подготовке очередного номера журнала. Всегда улыбался, иногда подшучивал над собой или над кем-то из общих зна-комых. Казалось, что нашим встречам не будет конца - и тем тяжелее утрата.

Академик В.А. Виноградов, советник РАН ЧЕЛОВЕК ШИРОКИХ ВЗГЛЯДОВ

Профессия историка как никакая другая требует - и в то же время способствует - развитию многосторонности, многогранности личности. История, как правило, отличается живым интересом ко многим - порой весьма различным темам и проблемам и тем самым содействует формированию характера. Мне не по душе историки - включая тех, кто является первоклассными специалистами в своей области - которые замыкаются в сравнительно узкой сфере, интересуясь лишь тем, что непосредствен-но примыкает к их проблематике. Историк близок к журналисту. Правда, братья по перу не призваны копать так глубоко, как это обязаны делать историки (Я надеюсь, что коллеги-соперники на меня не обидятся - это не упрек, а констатация особенности профессии). Мне нравятся ученые-историки, которые, имея основную, излюбленную (порой пожизненную) тему, могут увлекаться другими проблемами, расширять свой научный кругозор, выдвигать смелые пусть недостаточно убедительные гипотезы, выступать со свежими оригинальными, пусть слабо обоснованными идеями предложениями, концепциями. Иначе наша живая, увлекательная наука была бы сухой, вялой, не притягивала к себе десятки тысяч специалистов и миллионы читателей и почитателей.
Леонид Константинович Шкаренков был историком от бога, увлекающимся и увлекающим. Быть может, именно поэтому он был ученым широкого профиля, человеком с огромным творческим потенциалом. Быть может, не случайно он сочетал в себе черты и журналиста, и ученого-историка.

Многосторонность интересов, широта кругозора, жадность ко всему новому, свежему, готовность поддержать полезное начинание, бросить начатое, многообещающее дело, чтобы заняться чем-то неожиданным. Он откладывал перо, чтобы пойти на обещающий любопытное доклад, встретиться с человеком, приехавшим издалека. Он был коммуникабелен в самом высоком смысле слова - легко знакомился и общался с самыми разными людьми потому, что они были интересны ему, а он - им. К Л.К. как нельзя больше подходят слова Е. Евтушенко: "Я жаден до людей, и жаден все лютей".

Судьба вела Л.К. этим предначертанием. В его биографии перемежались, переплетались работа научная и работа журналистская. "Вопросы истории"..., "История СССР"..., "Проблемы мира и социализма"..., ИНИОН... Он задумал и буквально выпестовал журнал "Россия и современный мир". Осенью 1992 г. Л.К. и я участвовали во 2-м конгрессе российских соотечественников в Ленинграде. Нас поместили в одном гостиничном номере. Едва ли не первыми словами, с которыми Л.К. обратился ко мне, когда мы переступили порог, были: "Как хорошо, что мы в одном номере. Я как раз хотел записать ваше интервью для нашего журнала". - Какого журнала? - опешил я. - Мы создали новый журнал. ИНИОН будет издавать, я пока "роде главреда. Если не передума-ют, конечно, - терпеливо разъяснял I.K. - Диктофон при мне. Давайте приступим. - Да я еще рук не у спел помыть с дороги. - Ничего, потерпите, - нажимал Л.К. со своим :еподражаемым юмором, намекая на знаменитый чешский анекдот о ытье рук Масариком в гостях у леди Клайвден. Все последующие дни Л.К., как только мы оказывались вместе, доставал диктофон и продолжал запись. Нетрудно догадаться, что журнал вышел с напечатанным интервью.

Л.К. умел доводить дело до конца! Главной научной проблемой Л.К. была история русской эмиграции. Его несомненной заслугой стало то, что он сумел обнаружить и ввести в научный оборот много находившихся в разных местах - в СССР и за рубежом - ценных документов и материалов. Об эмиграции и ее судьбах он написал свою основную монографию, вышедшую в 1981 г. и потом не раз переиздававшуюся. В книгу включен весьма важный, кардинальный документальный материал. В этом плане ценность книги непреходяща. Книга трактует вопросы, которые не перестают волновать российскую общественность. Оценки, данные в монографии, бескомпромиссны, они отражают те оцен-ки, которые существовали в советском общественном мнении. В результате революции и гражданской войны в России произошел беспрецедентный по своим масштабам раскол.

Гражданская война привела к многомиллионным жертвам. Ожесточение враждую-щих сторон было беспредельным. До двух миллионов граждан покинули страну. Между эмигрантами и победившей советской властью продолжалась непримиримая борьба - политическая, идеологическая, подпольно-диверсионная. Читая все, что писали все советские газеты об эмиграции и эмигрантские - о Советской России, можно только поражаться накалу той ненависти, злобы, ярости, которую источали газетные листы. Это было понятно, объяснимо.

Еще не заросли окопы сражений гражданской войны, не остыли пулеметы, еще свежи были могилы родных и близких, не исчезла жажда мести и реванша. Шли годы, а интерционная сила политической борьбы продолжала катить волны вражды и взаимного непонимания. Вторая мировая война породила немалые расхождения в среде эмиграции, но развернувшаяся холодная война подкинула новые вязанки хвороста в неугасшие костры. В этой обстановке Л.К., естественно, подвергал жесткой критике политические позиции и действия большинства эмигрантских организаций. Он писал не по заказу. Он искренне и убежденно критиковал тех, кто оставался непримиримыми врагами страны, гражданином которой Л.К. был, врагами строя, который Л.К. считал народным, справедливым, несмотря на многочисленные недостатки и упущения..