АРАКЧЕЕВ Алексей Андреевич

Годы жизни 4.10.1769 - 3.05.1834.

О графе Алексее Андреевиче Аракчееве у нас знают мало и приблизительно. Школьные программы всегда рекомендовали его как темного реакционера, омрачившего вторую половину царствования императора Александра Благословенного. Пушкинская эпиграмма о "всей России притеснителе - без ума, без чувств, без чести" довершала дело. АракчеевN Да, известно, солдафон и мерзавец. В конечном счете так оно, видимо, и есть. Однако ж этот "конечный счет" неинтересен, далеко не отражает все светотени крупной исторической фигуры. Худо ли, хорошо ли, но суровый и малограмотный артиллерийский генерал правил Россией вместо ленивого и изнеженного государя, не склонного к трудным и неизбежно грязным политическим акциям.

Под аракчеевщиной принято прежде всего понимать возникшую после войны 1812 года систему военных поселений. Там извечная тяжесть сельского крепостного труда помножалась на ужасы солдатчины, казарменной регламентации быта. Все верно. Но военные поселения не Аракчеев придумал.

Возвратившись из похода по Европе, император Александр I пожалел воина-победителя: как же это бедный солдатик, сокрушивший Бонапарта, вернется в мрачную казармуN Ах нехорошо. И в нежном воображении государя возникли чистенькие сельские домики, вокруг которых по зеленой травке гуляют беленькие овечки, журчат ручейки и поют птички. Тут солдатик и землю попашет, и стишки попишет, и - о, только для разнообразия! - займется фрунтовой и другой всякой военной подготовкой. И очень даже славно будет - поселить полки на казенных землях, слить в чаемом благоденствии со старожилами, с государственными крестьянами.

Когда председатель военного департамента Госсовета генерал Аракчеев узнал, что ему предстоит воплощать в жизнь этакую идиллию, он сразу понял: глупость все, не выйдет по царскому слову. Осторожно попытался отговорить государя - мол, не сможет мужик пахать да сеять по воинскому уставу; не будут боеспособны солдаты, отвлекаемые на пашни, сенокосы и скотные дворы. Но император не захотел расставаться со своими грезами, достойными помещика Манилова из ненаписанных еще "Мертвых душ". И пришлось Аракчееву те грезы воплощать. А уж за что Алексей Андреевич берется, то должно точно и беспрекословно исполняться. В лучшем виде. Чтоб не стыдно государю показать.

Аракчеевская сказка скоро не только сказывалась. Посетив военные поселения Новгородской губернии, император увидел свою мечту воочию: чистенькие двухэтажные домики (типовые - сказали б мы сегодня) на две семьи, прекрасные дороги; ни пьяных, ни праздношатающихся. Пашут. Маршируют. Строем в церковь ходят. Царь остался доволен. Порядок.

А вот чем и как этот порядок держался: в новгородском имении Аракчеева Грузино и в окрестных поселениях славных воинов, победителей Бонапарта, а равно жен и детей, пороли за отступление на волос от регламентов и установлении. А строго предписывалось все: не только как и когда пахать-сеять, но даже и сколько и каких горшков иметь на кухне и куда их ставить. Дома вытягивались вдоль улицы прямо по красной линии. Заглянув в один, следующие можно было не посещать: в точности то же самое. В каждом "коттедже" имелось, например, окно N4, за коим в комнате полагалось обитать подросткам "женска полу". При подъеме и отбое, когда оные подростки одевались и раздевались, занавески на тех окнах следовало на известное число минут задергивать.

Солдат-пахарь неизбежно тосковал по простой грязной избе, где свободно ползали тараканы и бегали мыши, а старики спокойно курили на завалинках.

Когда девки за окнами N4 входили в возраст, их выдавали замуж. Перед праздником Покрова или на Святки полковник выгонял на плац два строя: направо - женихи, налево - невесты. Потом, по своему разумению, выдергивал попарно. Так поп эти пары и венчал. Дальше у молодоженов начинался семейный ад - скандалы, драки, супружеские измены. Даже и самоубийства.

Граф Аракчеев дураком-то не был. Понимал, что насильно никого не осчастливишь. Но это и не входило в его служебную задачу. Главное - в военных поселениях все устраивалось по воле обожаемого монарха.

Пресловутые "потемкинские деревни" екатерининских времен восторга не вызывают. Но их-то на самом деле не было. Аракчеевские военные поселения с их культом жестокого, бесчеловечного порядка были. Существовали на самом деле. И многие образованные и утонченные господа, как мы сказали бы сегодня, купились: отозвались о них в общем с похвалой. И среди них не только такие официальные литераторы, как Фаддей Булгарин или Николай Греч, но и поэт Державин, декабрист Батеньков, даже отчасти историк Карамзин

Человеческая жизнь недорого стоила. Оскорбленный Аракчеевым подполковник Ф. Лен покончил с собой еще лет за двадцать до военных поселений. Ничего. Обошлось. Простили.

Аракчеева мало что занимало за пределами царской службы. Точности исполнения и формальным соответствиям он учился у первого своего шефа - великого князя, а потом императора Павла Петровича. Мемуаристы рассказывают полулегендарный эпизод: будто Павел I призвал сына - наследника-цесаревича Александра и офицера Аракчеева, соединил их руки и повелел быть им вместе - друзьями, братьями. Наследник, будучи восемью годами моложе, исполнял роль меньшого. Когда Александр вступил на престол, Аракчеев как бы должен был являться ему суровой, но преданной и послушной тенью убиенного отца.

Аракчеев - целая эпоха отечественной истории.

Его власть над Россией была столь несомненной, что современники опасливо пошучивали: недаром в государственном гербе двуглавый орел - одна голова символизирует императора Александра, а другая - графа Алексея Андреевича. Временщик даже в высокие офицерские чины, бывало, производил не спросясь у государя.

У Аракчеева, как и у его предшественника Ивана Грозного, проявлялась особенно неприятная черта: юродство. Он любил подчеркивать свою малость, необразованность: учился, мол, "на медные деньги", по-французски, мол, "не парле". Однажды даже сказал, что был бы великим человеком, кабы имел хоть треть ума статс-секретаря Михаила Сперанского. Но вообще образованных людей не жаловал, называл их "гогами-магогами" и шаркунами паркетными. В их числе считал даже императора Александра, хоть эту свою неприязнь к государю тщательно скрывал. Павел I, при котором граф входил в силу, был ему ближе и понятнее.

История государства Российского щедра на парадоксы, на странные сближения. За сто лет до Аракчеева новгородским имением Грузино владел Александр Данилович Меншиков, фаворит Петра I и "полудержавный властелин". Собственно, и сам Аракчеев в своей полудержавности продолжал дело Петра и Меншикова - только скучно, без их веселого праздничного размаха и вдохновения. В Грузино за столом у Алексея Андреевича водочку гостям подавали за обедом в рюмках, пригодных для приема гомеопатических капель.
И женился Аракчеев тоже скучно и формально - на девице Наталье Хомутовой, которая недолго выдержала хамство супруга. Но - к чести графа - жену он выгнал сам, когда узнал, что она берет взятки от чинов петербургской полиции. Мемуаристы сходятся на том, что Аракчеев развратничал много, но как-то тяжело, неартистично. В конце концов место рядом с ним заняла домоправительница Настасья Минкина, баба толстая, глупая и жестокая. После того как Настасью зарезали дворовые, Аракчеев разбирал ее бумаги и узнал, что и она тоже взятки брала. В общем, атмосфера вокруг графа была не ароматная.

Но сам Аракчеев носил маску угрюмого служаки, честного и неподкупного. Несколько раз отказывался от царских наград; не принял предложенного государем чина фельдмаршала. Но, может, и прав был. Современники запомнили, как струсил граф в сражении под Аустерлицем, как уклонялся от участия в военных действиях против шведов, как в 1831 году бунт военных поселян усмирял император Николай I, а Аракчеев отсиживался в сторонке, боялся за свою шкуру.

В каждом шаге, в каждом слове графа проглядывал характер выскочки, человека, пожалованного не по заслугам и способностям. К его именито Грузино вели две дороги. Одна - старая, разбитая, по которой ездили все, кому придется. А другая - новая, параллельная, лично для хозяина. Перекрытая от публики воротами и шлагбаумами. История, известное дело, повторяется. В московском метро и до сих пор существуют два параллельных арбатских радиуса метрополитена. Один для публики, а другой лично для товарища Сталина. И Алексей Андреевич, и Иосиф Виссарионович равно заботились о своем удобстве, о своей безопасности. Будто и не разделяет их целое столетие.

Бог наказал Аракчеева "сыном", Михаилом Шумским. Происхождение его темно и сомнительно. Сожительница графа, Настасья Минкина, чтобы привязать к себе любовника, инсценировала беременность: носила подушку под платьем. А потом купила младенца у солдатки, которая показала, что ее ребенок умер. Аракчеев мальчика любил, даже устроил ему дворянство и флигель-адъютантский чин. Хотя об обмане знал - в обстановке всеобщего доносительства ему настучали. Но чадо оказалось буйное, пило и гуляло и "отца" своего почитало дураком.

Художества Шумского перевесили даже могущество Аракчеева; "сын" спился и умер в кабаке. Василий Иосифович Сталин вряд ли знал, что повторяет в точности жизненный путь господина Шумского.

Надо ли напоминать, что при аракчеевщине всегда процветают сыск, доносыN Унтер-офицер Иван Шервуд, решивший открыть правительству существование тайных обществ (будущие декабристы), летом 1825 года помчался со своим доносом именно в Грузино, к Аракчееву. Граф обласкал провокатора и выработал с ним план - как брать главных заговорщиков с поличным. Дело не удалось потому, что тут как раз погибла баба Настасья и Аракчеева обуяла ужасная хандра. А кабы не это, утверждал потом Шервуд, "никогда бы возмущение гвардии 14 декабря на Исаакиевской площади не случилось". Если Шервуд прав, то получается, что личная драма временщика, по существу, изменила ход истории. Что ж, и так бывало...

Жизнь Аракчеева еще раз убеждает: нельзя, невозможно осчастливить людей против их воли. Тут, если угодно, один из главных уроков отечественной истории.

Когда в 1918 году большевики вывесили в центре Москвы знаменитый лозунг "Железной рукой загоним человечество к счастью", они лишний раз подтвердили и свое явное умственное родство с незабвенным графом, и свое непонимание опыта истории...

...Умер Аракчеев в 1834 году.

Пушкин, узнав об этом, жалел: не удалось поговорить с отставным временщиком. Как-никак ушла целая историческая эпоха..