АБУ-Л-ХАСАН

Абу-л-Хасан (1589-1630). Жизненная и творческая судьба мастера Абу-л-Хасана связана с мусульманской династией Бабуридов, называемых в Европе Великими Моголами, правивших Индией в течение 300 лет. Создание потомками легендарного Тимура сильного централизованного государства оказало благотворное влияние на развитие культуры, а веротерпимость правителей облегчила проникновение в страну самых разных философских и художественных влияний со всего Востока и из Европы. Со второй половины XVI века гравюры и картины итальянских, испанских, голландских и немецких мастеров получили широкое распространение при могольском дворе, и местные мастера охотно копировали их. Одну из гравюр - изображение Иоанна Крестителя работы Дюрера около 1600 года искусно воспроизвел в миниатюре совсем юный Абу-л-Хасан.

В конце XVI века простая и тонкая техника живописи на бумаге становится особенно популярной и вытесняет другие виды искусства. Красочные миниатюры, наклеенные на картон, собирались в большие альбомы "муракка" и пополняли собрания ученых и придворных библиотек. Правитель Акбар (1556-1605) собрал богатейшую коллекцию альбомов и книг и даже сам пробовал рисовать, понимая живопись как средство активного познания и наслаждения. По приказанию Акбара с санскрита на персидский язык были переведены классические древнеиндийские произведения "Рамаяна" и "Махабхарата". Иллюстрации к последней выполнялись как раз в 1589 году - в год рождения Абу-л-Хасана.

Космополитизм и уважение любых национальных традиций, порожденные широтою мышления могольских правителей, при Акбаре приводят даже к попытке создания новой "синтетической" философской религии "дин-и-силахи" (божественная вера), объединяющей индийские учения с мусульманскими. В ней, не без влияния европейского Возрождения, большое значение придавалось познанию, разуму. "Божественная вера" не получила широкого распространения в народе, но была популярна среди интеллигенции и художников.

В мастерских при дворе Акбара работало 145 миниатюристов различных национальностей из Ирана, Индии и Средней Азии, между которыми в полном согласии с новым вероучением, царил дух взаимопонимания и творческого сотрудничества. Среди них не последнее место занимал отец Абу-л-Хасана - Ака-Риза Джахангири, еще в молодости приглашенный к могольскому двору из Герата. Вместе с другими заезжими персами Ака-Риза привнес иранское влияние в индийскую миниатюру, но сын его, родившийся в Индии, не ограничился этим. Развитие таланта Абу-л-Хасана было таким стремительным, что уже к17-18 годам он считался вполне зрелым мастером и, по мнению современников, превзошел отца. Он ищет в миниатюре синтеза на основе слияния традиций местных школ с лучшими сефевидскими (иракскими) и среднеазиатскими традициями.

Преемник Акбара Джахангир (1605-1627) в превосходной степени унаследовал вольномыслие отца и его пристрастие искусству, а в лице Абу-л-Хасана обрел неповторимого художественного хрониста. До нас дошло немного подлинных произведений Абу-л-Хасана, но эти немногие свидетельства не заурядной одаренности отличает уверенное изящество рисунка, богатство и тонкая гармоничность палитры. Он с легкостью разрешал часто труднейшие пространственные задачи, смело оживляя традиционную "ковровую" композицию отдельными приемами европейской светотени и перспективы. Сюжеты его картин весьма разнообразны - от исторических легенд до бытовых сценок, но чаще всего это эпизоды придворной жизни и портреты. С приходом Абу-л-Хасана в полулегендарном биографическом жанре "наме" возобладала живая документальность деталей и фактов-, ничуть не мешавшая поэтичности изображений. Часто один искусно исполненный лист Абу-л-Хасана вмещает в себе больше примет материальной и духовной жизни эпохи, чем пространные их описания в многостраничных реестрах.

Таков в особенности самый прославленный из его шедевров - "Коронация Джахангира", представляющая подлинную энциклопедию тогдашней жизни - как бы социальный разрез через все многослойное общество от сановников до нищих. Столь же четко дана "иерархия" предметов - от мелочей быта до окружающей церемонию архитектуры. А в архитектурном декоре - наглядная демонстрация объединения всех тех разнообразных влияний, из которых выросло своеобразие новой могольской школы миниатюры и Абу-л-Хасна как ее крупнейшего представителя. На портале индийского дворца изображения европейских реющих ангелов соседствуют с китайскими драконами и чисто иранскими эпизодами из жизни воспетого восточными поэтами Меджнуна.

Не случайны в сцене "Коронации" изображения иностранных гостей, в особенности одного из тех, кто прилежно приобщал агринских владык к европейскому искусству - флорентийского монаха Франческо Кореи. Впрочем, просвещенные художники и мыслители бабуридского "Возрождения" поддерживали европейские связи не только через католические миссии - в Дели и Агре весьма ценились гравюры Герога Ненца и других немецких протестантов. В своем удиви тельном портале, символически как бы связующем Европу Азию, равно как во всей атмосфере торжества, объединяющего все сословия и расы, художник воплотил свой идеал Доброго правления - одной из надежд итальянского Возрождения, уже не одно столетие увлекавшей его европейских коллег.

Джахангир сообщает в своих мемуарах, что за изображение "Коронации" Абу-л-Хасан был награжден титулом "Надир-аз-Заман" (Чудо времен) и с тех пор (1606 г.) подписывался этим именем. Насколько велика была слава мастера, свидетельствуют многократные подделки его подписи другими художниками с целью повысить цену своих работ. От положения полуремесленника-полуслуги Абу-л-Хасан поднялся до дипломатической миссии - при Джахангире художники включались в состав делегаций, направляемых к иностранным дворам с ответственным заданием - портретировать чужеземных владык.

Даже затверженный ритуал дворцовых приемов - дарбаров предоставил Абу-л-Хасану возможность поиска в еще мало освоенной области портрета - в сценах, включающих иногда до нескольких десятков исторических лиц. Обновление жанра в 1610-1615 годах вносит в портреты новое разнообразие - безличное изображение в три четверти сменяется более выразительным профильным, условные позы - естественным индивидуальным движением. С беспристрастием истинно ренессансным Абу-л-Хасан и его одаренные собратья стараются следовать правде характеров независимо от общественного положения изображенных. Оттого, вероятно, желавший быть справедливым во всем, его государь дарил портреты руки Надир-аз-Замана придворным в знак своего высшего благоволения.

Но, вопреки ожиданиям многих, последние годы правления мечтавшего о всеобщем мире Джахангира были омрачены усобицами и анархией. Сменивший его на престоле Шахи Джахан не напрасно изображен "рожденным при дворе преданным Надир-аз-Заманом" на фоне битвы - лавры великого воителя прельщали его больше славы Доброго правителя.

Абу-л-Хасан умер два года спустя по воцарении Шахи Джа-хана, а после него другие художники, отвечая запросам нового царствования, все больше заменяют правду и выразительность в миниатюрах декоративной красивостью и парадностью - вплоть до воцарения нового шаха Аурангзеба. Этот мусульманский фанатик, ревностно искореняя любые побеги свободомыслия своих предшественников, вообще закрывает школу искусств - знаменитые придворные мастерские, взрастившие поэзию и правду созданий Абу-л-Хасана.