КОКТО Жан

Известный французский поэт, романист, драматург, кинорежиссер и эссеист Жан Кокто (1889-1963) был наделен также незаурядным талантом рисовальщика и живописца. Оставаясь всегда поэтом, он стремился на протяжении всего творческого пути к воплощению своих образов не только в слове, но и в изобразительном искусстве.
Кокто родился в расположенном под Парижем местечке Мэзон-Лаффит, в культурной и близкой искусству семье. Его формирование как художника произошло в 1910-е годы под влиянием спектаклей русского балета, музыки И. Стравинского, живописи П. Пикассо и поэзии Г. Аполлинера,

Париж первых двух десятилетий XX века представлял собой лабораторию новых художественных идей, где работали - влияя друг на друга - выходцы из разных стран и представители разных видов искусства: поэты, живописцы, скульпторы, музыканты, актеры. И именно Кокто с его разнообразными талантами и чуткостью ко всему новому оказался вдохновителем многих художественных начинаний эпохи, прежде всего в области театра и музыки. (Известна его роль в формировании "Шестерки" - объединения молодых музыкантов, противостоящих импрессионизму Дебюсси.)

Как график Кокто выступил на рубеже 1910-х и 1920-х годов, когда на смену кубизму приходит возвращение к натуре, но уже на других, чем прежде, началах. Целью искусства теперь является изображение не "видимого", а "мыслимого", а классическая ясность форм воплощает не столько силу разума, сколько интуитивное и подсознательное начала творчества и не поддающиеся рациональному анализу загадки бытия.

В посвящении Пикассо, включенном в вышедший в начале 20-х годов альбом рисунков Кокто, последний писал: "Поэты не рисуют. Они как бы развязывают вязь своего почерка и вновь завязывают его другим способом". Рисование являлось для французского художника подобием письма; на бумагу переносилось не увиденное с натуры, а пережитое и осмысленное. Этот рожденный в душе образ, отделяясь от создателя, обретал плоть с помощью контурной линии. Все творчество Кокто - поиски "истинной линии" (которая в переносном смысле слова являлась его целью и в литературе), передающей суть вещей. В самой этой сути для Кокто заключался элемент иррационального, отсюда сходство его извилистых контуров с лабиринтом.

Особенно успешно Кокто работал в жанре графического портрета. К его изображениям П.Пикассо, И.Стравинского, Э.Сати, Ф.Пуленка, Ж.Орика, С.Дягилева, В.Нижинского, Л.Бакста, Р.Радиге и других деятелей французской и европейской культуры, с которыми Кокто находился в тесных творческих контактах, подходят слова, сказанные им по поводу собственных литературных зарисовок тех же персонажей: "Я ограничиваюсь несколькими штрихами, чтобы очертить силуэт, ухватить повадку, пришпилить, как бабочку, живьем, как это получилось у меня с профилем Жоржа Орика, которому я придал сходство одной точкой, обозначившей глаз". В своих портретах Кокто достигает большего, чем внешнее сходство, и передает то, что нельзя передать фотографией, - единство физического и духовного "я" портретируемого. Изобразительный язык уподобляется при этом поэтическому, в нем широко используются гиперболы, метафоры, гротескное заострение, служащие не для создания карикатур, а для усиления выразительности образов и воплощения творческой энергии и неповторимой индивидуальности модели.

К началу 20-х годов относятся также такие графические серии французского мастера, как "Воспоминание о русском с балете", "Воспоминание о Тулоне", "Злачное место". Последняя посвящена парижским кафе того времени, но при всей достоверности бытовых реалий, точности типов и жестов мы видим здесь не зарисовки с натуры, а воплощение самого духа времени, атмосферы эпохи, в которой для Кокто было нечто инфернальное.

Наряду с композициями, являющимися в той или иной мере "воспоминаниями" об окружающей действительности, он создает в 20-е годы графические эквиваленты более отвлеченных понятий. Во все подобные "идеограммы" входят элементы юмора, иронии, гротескного снижения "высоких истин", но также возвышения эмпирической реальности до философского уровня. Так, на листе под названием "Искусство" Кокто показывает добросовестное копирование ступни, как бы развенчивая возвышенное представление об искусстве и одновременно философски заостряя проблему "художника и модели". На других листах мы видим Сфинкса, испуганно отмахивающегося от Эдипа, вопрошающего у него разгадки тайн природы ("Эдип и Сфинкс"); Антигону, похожую на базарную торговку, но воплощающую важную для Кокто идею бунта против догм и законов ("Антигона и Креонт"); метаморфозы бытия и связь всего живого ("Чудеса природы") или присущее современной западной цивилизации комическое "кипенье в действии пустом" ("Совершенно незаинтересованные усилия"). А в листе под названием "Каникулы" люди обретают счастливую свободу и способность плавать, как рыбы, и летать, как птицы. Надо сказать, что наряду с подобными легко прочитываемыми образами Кокто создавал в 20-е годы и более зашифрованные произведения.

Начиная с 30-х годов эта зашифрованность уступает в его творчестве место более общепонятному языку. С течением времени все отчетливее проявляется романтическая природа таланта Кокто, его связь с романтизмом XIX века. Самоирония, гротеск сменяются свободным и захватывающим лирическим порывом, в образах причудливо, но органично соединяются современность и сказочно-мифологические мотивы. Для Кокто, как и для других мастеров XX века, мифы и связанная с ними культура - не анахронизм, но выражение глубинных и непреходящих основ человеческого существования. В его многочисленных иллюстрациях к собственной драматургии, прозе и поэзии (выполненных по преимуществу в технике цветной литографии), в станковой графике и живописи, в произведениях прикладного искусства (например, в картонах для гобелена, созданных в 50-е годы) мифологические персонажи как бы "просвечивают" сквозь современную оболочку, придавая изображению универсальный и одновременно экзистенциально-личностный характер. Среди самых важных для Кокто мифологических образов - Орфей, который становится у него символом художника. Он неотделим от природы (на некоторых рисунках мы видим его с бычьими рогами, на которые натянуты струны лиры) и в то же время заставляет ее повиноваться себе, его спуск в подземное царство символизирует обращение к глубинам подсознания, а жертвенная смерть - ту "гибель всерьез", по выражению Б.Пастернака, которой требует от своих творцов искусство.

Мифологизм образного мышления Кокто позволил ему успешно работать в поздний период в монументальной росписи общественных зданий, частных вилл и церквей. Стремясь, по его словам, нарушить молчание стен и научить их говорить художник использовал язык контурной линии, обогащая его выразительность богатой красочной палитрой. Среди самых удачных подобных работ - декоративное оформление в 1959 году маленькой романской церкви в Мийи-ла-Форе, деревне под Парижем, в которой Кокто провел последние годы жизни. Церковь была посвящена св. Блэзу-целителю, по преданию, лечившему прокаженных растущими вокруг лекарственными травами. Над алтарем художник поместил композицию "Воскресение Христа", фланкированную более масштабными изображениями ангелов (которые для Кокто были сопричастны искусству), а стены расписал поднимающимися от пола до потолка стеблями лекарственных растений. Линии этого настенного гербария выглядят пластичными и подлинно живыми в своей простоте, а колорит впечатляет изысканностью сочетаний охристых, пурпурных, голубых, шафранно-желтых и зеленых тонов. В геометризованных узорах и насыщенных красках витражей ощущается как бы пульсация космической энергии, и весь декор церкви демонстрирует победу жизни над смертью. В духе средневековых фарсов - и в соответствии с собственным особым пристрастием к слову и стремлением сделать его зримым - Кокто поместил в интерьере у входа в капеллу изображение кота и лопаты, поскольку французское слово "церковь" - шапель - звучит как сочетание слов "кот" и "лопата"...

В истории современного искусства Кокто-художник неотделим от критика, автора блестящих и глубоких эссе о Леонардо да Винчи, Лотреке, Сезанне, Пикассо, Модильяни, Утрилло, Кирико и других мастерах прошлого и современности.