Гернсбек Хьюго

Консервативная Европа была тесна для двадцатилетнего энтузиаста Науки. То ли дело Америка, свободная от сословных цепей и предрассудков, Америка, в которой молодой талантливый изобретатель без глубокого образования (а пристойного университетского образования у Гернсбека не было) мог бы развернуться во всю ширь своих способностей. Америка, выпестовавшая гений Эдисона - Человека, который придумал Электрическую Лампочку!
Хьюго Гернсбек прибыл в Америку в 1904 году из Люксембурга.
Консервативная Европа была тесна для двадцатилетнего энтузиаста Науки. То ли дело Америка, свободная от сословных цепей и предрассудков, Америка, в которой молодой талантливый изобретатель без глубокого образования (а пристойного университетского образования у Гернсбека не было) мог бы развернуться во всю ширь своих способностей. Америка, выпестовавшая гений Эдисона - Человека, который придумал Электрическую Лампочку!
Впрочем, судя по всему, взаимоотношения Эдисона и Электрической Лампочки виделись Гернсбеку в несколько иных красках - в глубине души (хотя в существование души он не верил совершенно) Хьюго был убежден, что первична была именно Электрическая Лампочка, а Эдисон был создан лишь для того, чтобы явить ее миру. То же самое касалось Фонографа. А ведь были еще Белл и его бесподобный Телефон!..
Когда рассказывают о Гернсбеке, непременно упоминают - в той или иной формулировке, - что это был абсолютный приверженец Церкви Науки. Его отношения с наукой - простите, с Наукой! - были предельно религиозны. Он истово веровал в то, что Наука является первоосновой всего. Мир был сотворен в соответствии с законами Науки - можно было спорить о том, что это были за законы, но лишь до тех пор, пока у жрецов были разные точки зрения на этот счет. Человек, как научно доказал Дарвин, также был создан в полном соответствии с законами Науки - доктринами Естественного Отбора. В цепочке превращения макаки в homo sapiens erectus еще оставались недостающие звенья, но в том, что эти звенья вскоре обнаружатся, не было никаких сомнений. То, что человек почти полностью овладел Электричеством, лишило небесных громовержцев самого впечатляющего оружия. И, в отличие от божественных чудес, Наука могла повторять свои чудеса бесконечно. Раз за разом взлетали монгольфьеры и аэропланы, раз за разом щелкала искра лейденской банки, порождая в эфирных сферах возмущения, которые можно было уловить за сотни миль - как это сделали Попов и Маркони...
Наука придавала мирозданию стройность - ибо Законы Ньютона были стройны, и столь же стройны были формулы Ампера и Фарадея. А главное - Наука, в отличие от косных религий, дозволяла Создание Нового - Изобретение.
Электричество и электромагнитное поле были тем научным фронтиром, на котором мечтал построить свое королевство Хьюго Гернсбек. Он изобрел совершенно новый тип сухого аккумулятора. Святой Вольт, кому - в Люксембурге! - нужен был сухой электрический аккумулятор совершенно нового типаN Кто - в Люксембурге! - мог оценить значение этого аккумулятора - и его изобретателя - для НаукиN!
В Нью-Йорк! Немедленно в Нью-Йорк!
Эмигрировав в Америку, Хьюго Гернсбек почувствовал себя... чуть-чуть, обманутым. Даже в Америке, как выяснилось, явно недоставало людей, приобщившихся святых электрических даров. Но зато, те, которые приобщиться к ним успели, делали невероятные вещи. С 1903 года корабли военно-морского флота США централизованно оснащались радиопередатчиками (впрочем, само слово "радио" появилось позже, а пока в ходу был термин "беспроводная связь"), строилась внушительная цепочка береговых приемо-передающих станций. Сельхоздепартамент финансировал исследования, направленные на создание системы беспроводного сбора и распространения метеорологических сводок по всей территории США... Частные разработки тоже шли полным ходом - в 1901 году Реджинальд Фессенден - кстати, не американец, а канадец, - оформил патент (американский, кстати) на совершенно новый тип радиопередатчика. Его передатчик должен был посылать в эфир не отдельные импульсы, а непрерывную электромагнитную волну, что должно было сделать беспроводную радиосвязь такой же удобной, как связь телефонная. Впрочем, Фессендену удалось построить на этом принципе годный для демонстрации аппарат только в 1906 году.

По сравнению с изобретением Фессендена, новейший аккумулятор Гернсбека выглядел как-то малоперспективно. Это был уровень, недостойный американских масштабов. Трезво оценив слабые коммерческие возможности своего детища, Гернсбек мгновенно запустил новое предприятие, которое принесло ему, во-первых, славу одного из подвижников радиодела, и, во-вторых, некоторый капитал. Еще до эмиграции он разрабатывал портативное устройство для беспроводной связи, но довести его до товарного вида не успел. Приехав в Нью-Йорк, он обнаружил, что многих необходимых ему для работы деталей в Америке просто не достать. Это привело Гернсбека к идее основать предприятие для обеспечения американских техников дефицитным европейским оборудованием. Заодно Хьюго собирался, ликвидировав недостаток оборудования, закончить свою разработку.

Предприятие называлось громко - "The Electro Importing Company of New York City". В 1905 году эта компания выбросила на рынок первое в мире устройство для радиолюбителей - "Telimco Wireless Telegraph Outfits". В комплект "Телимко" (стоимость набора 7 долларов 50 центов) входили и передатчик, и приемник, что позволяло буквально каждому желающему устроить дома любительскую радиостанцию. В номере "Scientific American" от 25 ноября 1905 года появилась реклама "Телимко" - и это была первая в мире рекламная компания радиоустройства, предназначенного для широкой аудитории, да еще и в журнале, который распространялся по всем штатам - в национальном масштабе!

Очень скоро Гернсбеку стало ясно, сколь низка техническая культура масс - даже на родине Эдисона. Создателю "Телимко" пришлось отвергать обвинения в шарлатанстве - некоторые знатоки не могли поверить, что такая фантастическая вещь, как беспроводная станция, может стоить не десятки тысяч, и даже не тысячи долларов, а всего семь с полтиной. После того, как письмо о "жульничестве" Гернсбека попало в канцелярию мэра, в контору Гернсбека нагрянула с проверкой полиция. Гернсбек продемонстрировал работоспособность устройства, но полицейского не убедил
- Все-таки, вы жулики, - сказал полицейский. - Если это устройство для беспроводной связи, то почему в нем такая уйма проводовN
Гернсбеку удалось создать нечто большее, чем простое и доступное массам радиоустройство. "Телимко" вызвал бурный рост радиосообщества. Он подарил множеству энтузиастов возможность самостоятельно осваивать "эфирный фронтир", и это был настоящий прорыв. Впечатляющие - до тех пор - достижения военного департамента по радиофикации ВМФ США были перекрыты почти мгновенно. В 1910 году любительское вещание, судя по просочившимся в прессу рапортам военных, уже мешало работе мощной флотской радиостанции в Бостоне.

В апреле 1912 года весь мир был потрясен известием о гибели "Титаника". К катастрофе этой радиолюбители, ясное дело, не имели никакого отношения, но именно знаменитое кораблекрушение привело к обострению дебатов о необходимости государственного - и даже международного - упорядочивания эфирной активности и ускорило принятие давно ожидавшихся решений. 13 августа 1912 года датирован "Акт о регулировании радиокоммуникаций"; этим уложением активность радиолюбителей ограничивается 200-метровым диапазоном.

Идея отдать радиолюбителям отдельный диапазон также принадлежала Хьюго Гернсбеку. По крайней мере, он сам придерживался именно такой версии. Гернсбек ревностно следил за тем, как множится число любительских передатчиков (еще бы - именно они обеспечивали прибыль его компании), и прекрасно сознавал, что правительство может в один прекрасный момент просто запретить продажу передающей аппаратуры частным лицам, если это вдруг поставит под угрозу программы самого правительства. Поэтому выделение для любительской трансляции специального диапазона - своеобразной эфирной резервации - облегчало жизнь как правительству и военным (им больше не мешали всякие дилетанты), так и самим радио-энтузиастам - они получили свою "узаконенную" территорию, на которой могли чувствовать себя вполне комфортно.
Впрочем, эфир не мог и не должен был стать единственным средством связи между радиолюбителями. Им был совершенно необходим информационный центр, где они могли бы почерпнуть новости о последних технических разработках, прояснить спорные вопросы, получить консультации, дискутировать о перспективах. К тому же, анекдотическая история с полицией и проводами убедила Хьюго, что публику необходимо всячески просвещать по части передовой технической мысли. Гернсбек быстро сообразил, что ежемесячный журнал для радиолюбителей мог бы пользоваться довольно большой популярностью.
В 1908 году он начинает выпускать "Modern Electrics".
В нашей истории наступает один из интереснейших моментов. В 1908 году Хьюго Гернсбек становится издателем и редактором журнала - как сам Гернсбек неоднократно подчеркивал, первого в мире журнала, посвященного радио. Журнал быстро набирает подписчиков, его популярность среди любителей растет. "К 1911 году его тираж составлял около ста тысяч экземпляров, - пишет Гернсбек, - он продавался во всех газетных киосках в Соединенных Штатах и в Канаде и рассылался подписчикам всего мира". Сто тысяч экземпляров - этот тираж даже сейчас впечатляет. Даже если принять во внимание, что другие источники называют вдвое меньшую цифру тиража, это, в общем, не сильно меняет ситуацию. Вдумайтесь, какой жгучий интерес испытывали тогда к теме беспроводной связи, как велика была аудитория у этого в общем-то узкоспециального популяризаторского журнала!
"Modern Electrics" оказался достаточно толковым и практичным, он не был заумен, он всячески стремился быть интересным. Он печатал не только статьи, но, что для нас крайне важно, еще и художественные произведения. В апреле 1911 года, например, в журнале начинает печататься с продолжением повесть "Ральф 124С 41+" - и публикация ее продолжается из номера в номер целых двенадцать месяцев, вплоть до марта 1912 года. Повесть эту Хьюго Гернсбек задумал как художественное обозрение бескрайних перспектив науки - как он сам их видел. Судя по тому, что обложки всех двенадцати номеров журнала, в которых публиковался "Ральф", были оформлены как иллюстрации к очередным фрагментам повести, Гернсбек придавал этой публикации очень большое значение.
Обратите внимание, каким универсальным инструментом оказывается в руках Гернсбека "Modern Electrics".
Первое - журнал обеспечивает консолидацию потребителей продукции гернсбековской компании (ассортимент выпускаемых товаров растет и журнал, конечно, всячески их рекламирует и продвигает), распространяет среди читателей важные для Гернсбека идеи и подходы, придает движению энтузиастов беспроводной связи организованность и направленность.
Второе - журнал сам по себе приносит значительный доход, который можно направить на проведение новых экспериментов (а экспериментирует Гернсбек много, восполняя прибывающим опытом недостаток глубокого образования).
Третье - журнал дает возможность реализоваться Гернсбеку-мыслителю, Гернсбеку-мечтателю и даже Гернсбеку-писателю.
Скажем откровенно - писателем Гернсбек был, мягко говоря, не блестящим. К счастью, он не был и графоманом. Немногие художественные тексты, которыми Хьюго осчастливил человечество, хотя и убоги с литературной точки зрения, зато точно соответствуют задачам, которые ставил перед собой сам автор.
Вот что Гернсбек счел нужным сообщить читателям в предуведомлении к первому фрагменту своей повести:
"Эта повесть, действие которой происходит в 2660 году, будет печататься в нашем журнале на протяжении года. Она должна рассказать читателю о будущем с точностью, совместимой с современным поразительным развитием науки. Автору хочется особо обратить внимание читателя на то обстоятельство, что, хотя многие изобретения и события в повести могут показаться ему странными и невероятными, они не невозможны и не выходят за пределы досягаемости науки."

Восприятие Гернсбеком литературного творчества было весьма и весьма ограниченным. Форма фантастической повести давала ему возможность воплотить обуревавшие его "научные" идеи если не в жизнь, то хотя бы в текст. Никаких других достоинств, кроме предельной насыщенности описаниями достижений науки и техники будущего, "Ральф 124С 41+" не предполагает, и автор в этот текст сознательно не закладывал ничего сверх того. Повесть должна была восприниматься читателем как свод патентных заявок на футуристические изобретения и открытия. Все предсказанные в повести изобретения и открытия, считал Гернсбек, будут равно или поздно непременно осуществлены.

Сейчас, спустя девяносто лет после первой публикации, "Ральф 124С 41+" воспринимается почти как археологический памятник, как истоптанные многочисленными нашествиями развалины Херсонеса. По самим развалинам, по тому, что можно найти в них при раскопках, можно узнать многое о прошлом времени и о людях, которые ходили по древним улицам. "Ральф 124С 41+" повествует о событиях двадцать седьмого века - но дает читателю яркое представление об идеях и образе мысли людей эпохи расцвета Эры Науки - рубежа XIX и XX веков; герой повести носит футуристическое имя - но сквозь его "непроницаемое лицо" ясно виден сам Хьюго Гернсбек - человек, глубоко страдающий от того, что заниматься ему приходится совсем не тем, чем он хотел бы.

Хьюго Гернсбек хотел быть ученым-изобретателем - но ему оказалось не под силу то, что в английском языке называется "conceptual breakthrough", а в русском - принципиально новой идеей. Гернсбек жаждал создать нечто совершенно новое с точки зрения техники, но его постоянно подводила линейность мышления. Реальные его изобретения (к концу жизни он был держателем восьми десятков патентов) были аккуратным развитием уже существовавших концепций. Его непосредственный вклад в дело развития техники, ограничился введением в научный обиход слова "телевидение" - он очень любил напоминать, что именно он первым использовал этот термин в напечатанной в "Modern Electrics" статье "Телевидение и телефот" (это было в 1909 году). Он и сам много экспериментировал в 20-х годах с практической передачей телеизображения, но опытами этими славы не снискал...

Для сегодняшнего читателя многочисленные изобретения Ральфа 124С 41+ куда больше говорят об идеях и концепциях, преобладавших в начале XX века, чем о последующем развитии науки. Кое-какие из этих концепций - например, идея мирового эфира как среды, в которой распространяются электромагнитные колебания, - устарели почти сразу после написания повести (и Гернсбек добросовестно указывал на это при переиздании "Ральфа"), некоторые были воплощены в жизнь практически буква в букву - как, скажем, искусственное освещение спортивных площадок, - но на концептуальную новизну не тянули. Другие идеи демонстрируют некоторые способности автора к линейной экстраполяции - но опять же на основе популярных в начале XX века технических решений. Например, Гернсбеку показалось разумным уменьшить формат ежедневной газеты до размеров почтовой марки и изобрести для ее чтения специальный проектор - и в этом он предвосхитил идею и технологию микрофильмов (которые, кстати, мгновенно устарели после компьютеризации архивов). Но уменьшенная футуристическая газета по-прежнему верстается в 12 столбцов, что для чтения с экрана определенно неудобно... Или идея беспроводной передачи энергии - действительно, если можно передавать электромагнитные сигналы без проводов, то почему бы не передавать и энергиюN Правда, процесс передачи энергии, в описании Гернсбека напоминает скорее стихийное бедствие: вокруг передатчика энергии образуется "эфирный вакуум" (где, по мысли автора, не могут существовать никакие электромагнитные волны, в том числе и светового диапазона), все металлические предметы в радиусе десятков миль намагничиваются или накаляются добела, гудят сирены, вибрируют здания - причем некоторые из них входят в резонансные колебания и не разрушаются лишь благодаря тому, что построены из стилония - "новейшего заменителя стали"... Вся это катастрофа происходит, обратите внимание, в центре Нью-Йорка.

Но - грешно иронизировать над заблуждениями и наивными представлениями почти вековой давности. Гораздо интереснее, как мне кажется, взглянуть на "Ральфа 124С 41+" как на отражение особенностей характера ее автора.


Как бы ни было опасно для исследователя хотя бы в малой степени отождествлять автора с его героем, в данном случае я рискну предположить, что Гернсбек, создавая Ральфа-с-плюсом, рисовал именно своего героя - такого, каким он хотел бы видеть себя. Ральф - реализовавшийся новатор-изобретатель, один из десятка людей планеты, которым в знак их заслуг перед наукой и человечеством дозволено прибавить к имени знак "плюс". Он накоротке с президентом Земли, человеком, чей портрет во время фестиваля рисуется в небе "воздухолетами" и вызывает пятиминутные овации граждан Нью-Йорка. Ральфа утомило всеобщее признание его заслуг, он нехотя соглашается показаться на публике, когда народные массы намерены воздать ему почести за научно организованное спасение от верной гибели героини романа. Изобретатель живет в роскошном доме, великолепно приспособленном для научных исследований, его обслуживает камердинер...

Это мечта - мечта о роли, которую изобретатель должен, по мысли Гернсбека, играть в правильно устроенном обществе. Это мечта - мечта о признании заслуг изобретателя перед обществом. Это мечта - мечта о мире, в котором изобретатель может не озабочиваться зарабатыванием средств для создания все новых и новых машин, материалов, технологий... Изобретатели в мире этой мечты сделают для общества все. Они обеспечат его дешевой солнечной энергией. Они замостят улицы городов новейшим металлом, сквозь который не пробьется ни один докучливый сорняк. Они создадут устройства для того, чтобы театральные спектакли можно было смотреть, не выходя из квартиры, и таким образом окончательно и бесповоротно приобщат массы к культуре. Они решат транспортные проблемы с помощью подводного туннеля под Атлантикой, электрических роликовых коньков и "целиком сделанных из металла" летающих автомобилей...

Увы. Мир, в котором Гернсбеку приходилось существовать, не был миром его мечты. Для того, чтобы осчастливить двадцатый век своими изобретениями, он вынужден был сначала заработать деньги, необходимые для оплаты дорогих экспериментов. А эксперименты эти были воистину дорогими - если принять во внимание, что всех доходов от бизнеса и от издания популярнейшего "Modern Electrics" не хватало для возмещения убытков, в которые ввергали Гернсбека его научные изыскания. На эксперименты он денег не жалел никогда. А временами, дабы не прерывать исследования, ему приходилось изымать крупные суммы из оборотных средств журнала...

С точки зрения любого нормального бизнесмена это был абсолютный идиотизм. И, как человек деловой, Гернсбек это прекрасно понимал. Но как адепт Науки он был совершенно уверен: каждый цент, потраченный им на изобретательство, будет потрачен не зря.

Из-за этого он и погорел - в первый раз, но далеко не в последний. В 1913 году из-за финансовых проблем "Modern Electrics" был объявлен банкротом и попал в руки издателям журнала "Popular Science", которые его просто придушили по-тихому - как надоедливого конкурента.

Альтернативно-историческая версия этого события гласит, что Гернсбек переименовал "Modern Electrics" и тот стал называться "Electrical Experimenter". Версия эта возникла, видимо, из-за того, что Гернсбек, моментально оправившийся от банкротства, тут же открыл новый журнал. Однако новое издание, хотя и переняло практически все черты прежнего, правопреемником "Modern Electrics" быть не могло.
Помимо прочих обычаев "Modern Electrics", Гернсбек сохранил в новом журнале и обычай печатать фантастические произведения. Это делало "Electrical Experimenter" более привлекательным для случайных читателей, которых Гернсбек надеялся таким образом - исподволь, через чтение чего-то занимательно-увлекательного и фантастического - приобщить к достижениям науки.

Эта идея - приобщать кого-то к каким-то достижениям через чтение фантастических рассказов - станет его знаменем на протяжении всей оставшейся жизни. А заодно - испортит репутацию всей фантастической литературе на последующие сто лет...

В 1915 году именно на страницах " Electrical Experimenter" впервые появилось слово "scientifiction". Гернсбек удачно заметил, что что в словосочетании "scientific fiction" слог "fic" повторяется два раза подряд, грамотно убрал лишний повтор и получил удобный термин для обозначения фантастической литературы, концентрирующейся на популяризации научных идей. Опубликованный им за три года до этого "Ральф" был, без сомнения, " scientifiction", и цикл рассказов "Научные приключения Барона Мюнхгаузена" ("Baron Munchausen's Scientific Adventures"), которые он начал публиковать в том же 1915 году в Electrical Experimenter" - тоже. Следовательно, за словом уже было какое-то реальное содержание. Но для того, чтобы новый термин закрепился, собственного литературного авторитета Гернсбека было явно недостаточно.
Поэтому Гернсбек сделал безупречный - с его точки зрения - ход, который придал новоизобретенному слову совершенно определенный литературный фундамент. Он постулировал, что:
"Scientifiction" - это вид художественной прозы, которую писали Жюль Верн, Г. Дж. Уэллс и Эдгар Аллан По, это захватывающие романтические истории, замешанные на научных данных и пророческом предвидении".
Это определение (которое текстуально закреплено было в редакторском вступлении к первому номеру "Amazing Stories") без дополнительных пояснений выглядит сейчас довольно грубой подтасовкой. Его можно воспринимать либо как намеренное вталкивание творчества таких разных авторов, как По, Верн и Уэллс в узкие рамки гернсбековской популяризаторской концепции, либо как попытку развернуть эту концепцию до такой степени, что в нее уложатся и Жюль Верн, и Герберт Уэллс, и Эдга По.
К сожалению, Гернсбек никогда не давал повода предположить, что он придерживается второй точки зрения. От "scientifiction" требуется только познавательность и предсказательность, именно это - главный смысл "scientifiction". Такая мысль звучала в его редакционных материалах настойчиво и неизменно...
Но - все это будет только через десять лет. До тех пор Гернсбек успеет основать в 1919 году еще один журнал - "Radio Amateur News", переименовать (на этот раз именно переименовать) "Electrical Experimenter" в 1920 году в " Science and Invention" (видимо, желая подчеркнуть, что электричество - это еще не вся наука), а так же выпустить в августе 1923 года тематический номер этого журнала, полностью посвященный "scientifiction"... Примерно тогда же, в 1923 году, Гернсбек предпринял попытку выяснить, что думает публика относительно организации ежемесячного журнала "Scientifiction", посвященного целиком фантастике. Публика отнеслась к идее без особого энтузиазма и Гернсбек решил, что время еще не пришло.
Как показала история, он ошибался. Возникший в том же 1923 году pulp-журнал фантастических ужасов "Weird Tales" быстро набирал популярность - впрочем, он не попадал в круг интересов Гернсбека, так как публиковал большей частью всяческую антинаучную мистику и лишь изредка разбавлял ее рассказами, которые можно было бы назвать "scientifiction". Однако это был ясный сигнал - читатель был готов к появлению нового типа pulp-издания - тематического литературного журнала. Если "All Story" и "Argosy" (кстати, к тому времени они тоже пали жертвой издательских экспериментов Фрэнка Манси - в 1914 году тот слил ежемесячник "All Story" и еженедельник "Cavalier Weekly" в литературный кентавр "All Story Cavalier Weekly", а в 1920 году в это тесто был замешан еще и "Argosy"; сие еженедельное блюдо стало именоваться "All Story Argosy Weekly") публиковали всю развлекательную литературу, вне зависимости от ее характера - приключения, детективы, фантастику, вестерны и так далее, - то журналы нового типа занимали какую-то одну нишу коммерческой беллетристики, но зато держались за нее мертвой хваткой. Они были гораздо менее универсальны, их аудитория была ограничена поклонниками какого-то одного "жанра", однако аудитория эта была постоянной и надежной.
Возможно, Гернсбека на некоторое отвлекли от идеи издания журнала, посвященного "scientifiction", эксперименты по передаче телеизображения - он много и бурно занимался в 20-е годы именно этим направлением радиотехники. Возможно, у него были и другие причины не торопиться - например, весьма вероятно, он никак не мог собрать нужную для запуска проекта сумму. Но еще через три года у него все, наконец, срослось.
Первый номер "Amazing Stories", датированный апрелем 1926 года, появился на журнальных стендах 5 марта. Именно эту дату следует считать началом новой эпохи в истории фантастики XX века.
Хьюго Гернсбек и подумать тогда не мог, что именно этот проект обессмертит его имя. Гораздо больше надежд на этот счет он возлагал все-таки на радио...