ДЖЕКСОН Эндрю

1767-1845
В политическом сознании американцев Эндрю Джексон символизирует первого президента, который не был выходцем из задающей тон элиты восточного побережья, аолицетворял собой - особенно в глазах его политических противников - типнеобразованных, неотесанных ибезрассудно смелых людей с запада по другую сторону Аппалачей. Будущий седьмой президент Соединенных Штатов родился 15 марта 1767 года севернее Колумбии, Южная Каролина, в местности Вэксхо пограничного региона, оспариваемого Северной и Южной Каролиной. Его отец Эндрю Джексон, ирландец шотландско-протестантского происхождения, за два года до его рождения переселился со своей женой Элизабет Хачинсон и двумя сыновьями в Южную Каролину и приобрел землю в еще далеко не освоенном пограничном регионе. Незадолго до рождения младшего сына отец умер. Так как маленький Эндрю должен был стать священником, то он, в отличие от своих братьев, имел привилегию получить в последующее время элементарное школьное образование, которое несколько лет спустя было прервано Войной за независимость, где вскоре погиб его старший брат. В четырнадцать лет Эндрю и его брат Роберт вступили в сражение в районе, которому угрожали британские войска, и попали в плен. При этом оба брата получили серьезные повреждения головы, от которых Роберт умер несколько месяцев спустя. Весной 1781 года Эндрю отпустили, а через несколько недель умерла его мать. После этого он решил отправиться в Солсбери, Северная Каролина, чтобы в одной из престижных канцелярий учиться на адвоката. Несмотря на распутный образ жизни, через несколько лет он получил допуск в суд и в двадцать один год решил целеустремленно искать своего счастья дальше на западе в Нешвиле, в почти незаселенном районе Теннесси.

Стремясь к успеху и влиянию, он женился в 1791 году и вошел в одну из первых семей Теннесси. Оба полагали, что Речел Данельсон законно разведена со своим первым мужем. Как потом выяснилось, это было заблуждением, и бракосочетание пришлось повторить в начале 1794 года. Карьере Джексона как все более авторитетного и состоятельного адвоката, плантатора и общественного деятеля это, однако, не вредило. В 1796 году он был выбран в конституционный конвент Теннесси, а после принятия штата в союз послан как первый депутат Теннесси в Вашингтон в Конгресс, куда вернулся в 1797году как один из двух сенаторов от Теннесси. Однако он не смог получить мандат и ушел в отставку, чтобы принять назначение судьей в Верховном суде Теннесси, где пробыл с 1798 по 1804 год. Но уже через несколько лет он начал искать новое поле деятельности. В 1802 году его назначили командующим милицией Теннесси и присвоили звание генерал-майора. Как бы он ни стремился к этой должности, однако личные распри, дуэли и разногласия с Томасом Джефферсоном, казалось, побудили его на некоторое время отойти от общественной жизни.

Свой шанс Джексон получил в 1813 году, во время войны против Англии при восстании индейцев-криков на соседней территории Миссисипи. Губернатор Теннесси поручил милиции под руководством Джексона подавить восстание, что удалось 27 марта 1814 года в битве при Хорсисхо-Бенд. Несколько месяцев спустя Джексон решил судьбу индейцев драконовским мирным договором, по которому крики должны были отдать большие территории, благодаря чему открылись для заселения белыми обширные области Джорджии и сегодняшней Алабамы. В своем походе против союзных с британцами индейцев Джексон проник далеко на юг и через Пенсаколу достиг, наконец, Нового Орлеана, где 8 января 1815 года как генерал-майор армии Соединенных Штатов нанес сокрушительное поражение британским десантным частям. Даже если эта, с американской точки зрения бесцветная, война 1812 года против Великобритании по международному праву была окончена уже 24 декабря 1814 года в далеком Генте в Бельгии, о чем никто в то время в Соединенных Штатах ничего не знал, то Джексон этой победой создал себе славу "спасителя отечества".

Жесткие и решительные военные действия, из-за которых его почитатели присвоили ему имя "Старый гикори" вновь проявились, когда в декабре 1817 года федеральное правительство поручило ему выступить против индейцев-семинолов, которые из испанской Флориды вызывали волнения на американской южной границе. Джексон сразу вступил во Флориду, завоевал столицу Пенсаколу, взял область под контроль и приказал повесить двух британцев якобы за сотрудничество с восставшими индейцами. Этим он не только создал значительные дипломатические осложнения, по и приобрел многочисленных политических врагов в Вашингтоне, упрекавших его в превышении полномочий и способствовавших началу политического следствия. Джексон был реабилитирован, но правительство почти ничего не предприняло для его защиты, а один из виднейших членов Конгресса Генри Клей публично назвал его "опасным". Джексон не забыл этого коварства. Хотя заключение так называемого Трансконтинентального договора с Испанией в 1819 году, казалось, косвенно оправдало его действия, Испания была, однако, готова уступить за определенную сумму Флориду Соединенным Штатам и признать американское притязание на расширение до Тихого океана.

Благодаря этому спору политическая карьера Джексона приобрела более четкие контуры. В 1821 году он был назначен военным губернатором Флориды, а с 1823 по 1825 год снова входил в состав сената в Вашингтоне, что дало ему возможность подвести фундамент под свои притязания на пост президента. Выборы 1824 года казались идеальным моментом для этого. Виргиния, поставлявшая до тех пор всех президентов, за исключением Джона Адамса, была не в состоянии предоставить убедительного преемника для Джеймса Монро, так что в этом вакууме Джексон для многих был наиболее подходящей личностью. Но политическая элита страны не собиралась без боя уступить популярному национальному герою с запада. После того как Джон Калхаун выдвинул свою кандидатуру, Теннесси назвал Джексона, на что Кентукки выставил Генри Клея, а Массачусетс - Джона Куинси Адамса. Фракция республиканцев, представлявшая меньшинство в Конгрессе, выставила, наконец, еще одного противника Джексону - Уильяма Крауфорда из Джорджии. В этой спорной ситуации Калхаун забрал свое заявление назад, чтобы баллотироваться на пост вице-президента при Джексоне или Адамсе.

Политическая раздробленность была выражением фундаментальных изменений, которые переживала страна, когда старые республиканские идеалы революционного времени потеряли объединяющую силу и только начала складываться новая многопартийная система на изменяющейся, демократической законной основе. Джексону, представителю новой Америки, противостояли три представителя уходящего времени. Но решающим для выборов стало не распыление на этой стороне, а только его сочетание с политическим противоречием между Югом и Западом. Хотя Джексону удалось сконцентрировать на себе большинство голосов избирателей, однако ни один из кандидатов не достиг в выборной коллегии требуемого абсолютного большинства, так что палата представителей должна была выбирать из кандидатов, занявших первые три места. Ввиду политического соперничества между Джексоном и Клеем, с одной стороны, и политического согласования по многим вопросам между Адамсом и Клеем, с другой стороны, не было неожиданным то, что Клей, занимавший четвертое место, не в последнюю очередь ввиду бесперспективной позиции Крауфорда, положил свой политический вес на чашу весов в пользу Адамса, тем более, что тот обещал за это престижный пост министра иностранных дел.

Джексон чувствовал себя обманутым в своей надежде на победу и упрекнул Клея - по причине разочарования и своего понимания демократии, которое не учитывало политические реальности - публично в продажной сделке с Адамсом. Но Джексон не сдался, и ввиду растущей оппозиции политике Адамса, направленной на расширение инфраструктуры, нью-йоркскому сенатору Мартину Ван Бурену удалось сколотить в последующие годы коалицию республиканцев северных и южных штатов, включая вице-президента Калхауна как "демократического республиканца" или "демократа", во главе с Эндрю Джексоном. При таком стечении политических обстоятельств Джексон бросил вызов Адамсу на выборах президента 1828 года. Это противоборство, вошедшее в историю Америки как самая грязная предвыборная борьба, привело к необычайной политизации населения. Некоторые газетчики, поддержавшие Адамса и Клея, выразили сомнение в репутации жены Джексона Речел, с которой он жил с 1790 года, хотя официально она была разведена со своим первым мужем только в 1793 году. Джексона с трудом удержали от того, чтобы он вновь схватился за дуэльный пистолет, которым он уже неоднократно - один раз со смертельным исходом - защищал честь своей жены.

13-й юбилей своей победы в битве при Новом Орлеане Джексон использовал для посещения места событий, эта поездка вошла в анналы американской предвыборной борьбы как одна из первых "поездок с предвыборной кампанией". Участие в выборах чрезвычайно повысилось, тем более, что процесс демократизации между тем почти во всех штатах преодолел последние препятствия на пути введения общего избирательного права для белых взрослых мужчин. Результат был удивительным во многих отношениях. На выборы пришло в три раза больше американцев, чем в 1824 году, и Джексон смог более явно, чем Адаме, повысить долю голосов с 41 до 56%. В выборной коллегии, члены которой теперь, в основном, назначались народными выборами, а не как до этого - парламентами отдельных штатов, победа Джексона была еще более однозначной: он получил 178 голосов против 83, отданных за Адамса, за которым стояли только штаты Новой Англии, Нью-Джерси, Делавэр и части Нью-Йорка и Мериленда. Впервые с 1800 года президент, исполняющий обязанности, проиграл в переизбрании. Однако Джексону пришлось дорого заплатить за победу. Незадолго до переезда в Вашингтон его жена, которая боялась этого переезда из-за перенесенных во время предвыборной борьбы унижений, внезапно умерла. В ее смерти Джексон обвинил своих политических противников, но упрекал и себя за то, что из-за своего честолюбия взвалил на Речел бремя публичных скандалов.

Джексон оценил свой успех как победу демократии и народа, и поколения историков и политиков, особенно в первой половине XX века, с удовольствием говорят об этом времени как об эре маленького человека, эре простого человека. В последнее время, наоборот, подчеркивается революционно-переломный характер того времени. Исходя из "транспортной революции" начала XIX века с ее лихорадочным строительством дорог, каналов и, наконец, железных дорог, которое освоило огромные вновь приобретенные области для заселения и торговли и заложило основу индустриализации, сегодня говорят об общей "рыночной революции", преобразовавшей всю экономическую, социальную и политическую структуру времени. Не выражение "равноправное общество", как это может показаться с точки зрения европейского наблюдателя, особенно Токвиля, а скорее пробивающиеся капиталистические рыночные силы, повлиявшие на растущие города так же, как и на ориентацию сельского хозяйства на мировой рынок, и их включение в национальную торговую и пошлинную политику, в установленные финансовыми рынками условные рамки, характеризуют эти десятилетия.

Но наряду с выигравшими от этого развития коммерсантами, предпринимателями, спекулянтами и крупными землевладельцами были также и жертвы этого капиталистического экспансионистского натиска: индейцы, негры, рабочие и женщины. Хотя избирательное право, особенно на Севере, было широко демократизировано до победы Джексона, однако это так же мало приобщило женщин к общественной жизни, как, например, новые демократические веяния могли бы поддержать экономические права рабочих и, в особенности, сделанные Великобританией попытки основать и легализовать профсоюзы. Джексон же был первым американским президентом, который применял войска против бастующих рабочих.

Таковы же были и государственные мужи, которые с введением в должность Джексона 4 марта 1829 года торжественно вступили в Вашингтон. Они не были ни бедны, ни социально деклассированы, скорее воплощали в себе тип многообещающих людей переломного времени, людей, обязанных самим себе, тип, который Джексон олицетворял в большей степени, чем кто-либо другой. Это был тот социальный тип, который входил в политику по "принципу добычи" и который возмущал противников Джексона больше в моральном плане, чем в политическом. Конечно же, не Джексону принадлежала мысль о том, чтобы путем обновления состава, ротации, как он это называл, содействовать своим последователям в продвижении но службе и в приобретении влияния. Это делали президенты и до него. Однако противникам и пострадавшим от этого казалось, что это происходит внезапно и драматично, хотя, согласно своему убеждению, Джексон хотел таким образом противодействовать прежде всего политической коррупции, как он ее видел в действии с 1824 года в Вашингтоне. При этом он действительно в течение двух сроков пребывания на посту президента заменил примерно 10% чиновников на должностях, подчиненных федеральному правительству. Вызванная предвыборной борьбой поляризация политической жизни с вступлением Джексона в должность нашла новую пищу в лице морального притязания и действия Джексона в афере Пегги Итон, в которой он сделал задачей высокой политики то, чтобы с молодой женой его давнего доверенного и новоиспеченного военного министра Джона Итона, о которой в вашингтонском обществе распространялись скандальные слухи, обращались с подобающим уважением. То, что Ван Бурен в этой ситуации встал на сторону Итона, сохранило ему уважение и дружбу Джексона, но и углубило политический разрыв между Джексоном и его вице-президентом Калхауном, жена которого продолжала свой демонстративный социальный бойкот Пегги, Итон.

Был ли Джексон, по крайней мере на начальном этапе, неуверенным в себе президентом, как это представлено в некоторых поздних оценках его президентства, кажется сомнительным. Конечно, он явно больше внимания уделял совещаниям в узком кругу с доверенными лицами, что его противники называли "кухонный кабинет", чем заседаниям формального кабинета. Но у него никогда не было недостатка в политической целеустремленности и в политической воле осуществления. Так, уже в своем первом послании к Конгрессу он призвал членов парламента к решительным демократическим реформам, чтобы придать соответствующую политическую силу воле и суверенитету народа. Однако предполагаемые в этой связи народные выборы сенаторов были возведены в принцип конституции только более чем 80 лет спустя.

Большего успеха Джексон добился в самых спорных мероприятиях своего президентства, так называемой банковской войне. Преодолевая огромное сопротивление, Александер Гамильтон вызвал к жизни в 1791 году Первый банк Соединенных Штатов, на его место в 1816 году пришел Второй банк Соединенных Штатов как хранитель валюты и единственный депозитный банк для всех денег правительства, который, хотя и был организован на базе частно-правового акционерного общества, однако был ответствен за налоговые поступления федерации. Хотя этим банком с его центральным отделением, находящимся в Филадельфии, и двумя дюжинами филиалов, разбросанными по всей стране, с 1822 года успешно управлял Николае Биддл, происходивший из одной из самых уважаемых семей Филадельфии, сомнение в его конституционно-правовой легитимности никогда полностью не смолкало. С тех пор как Джексон во время экономического кризиса 1819 года был свидетелем, как кредитно-процентная политика банка разорила многочисленных обремененных долгами фермеров на Западе, он стал противником этого "монстра", привилегии которого якобы приносили пользу только богатым, угрожая свободе и благополучию народа.

Генри Клей во взаимодействии с Биддлом ловким шахматным ходом внес в предвыборную борьбу в начале 1832 года вопрос о продлении концессии банка, которая заканчивалась только в 1836 году. Или Джексон уступит и потеряет тем самым свое политическое доверие, или он окажется настолько глуп, чтобы отклонить продление концессии и предстанет, благодаря этому, экономическим глупцом. Как бы ни решил Джексон, Клей как разумный, сознательный и дальновидный политик извлечет выгоду для наследования поста президента.

Джексону было нетрудно разгадать политическую игру Клея и он был готов обратить оружие противника против него самого. После того как обе палаты Конгресса одобрили продление концессии банка, Джексон отослал обратно в Конгресс 10 июля 1832 года проект закона со своим вето. Содержание обоснования сразу же пробудило многочисленные воспоминания о радикальном республиканском богатстве мыслей времен революции. Так, Джексон видел исходящую от банка большую опасность для свободы страны и ее граждан, так как уже ровно четверть акций банка находилась в иностранных руках. Он чувствовал не только новую британскую угрозу, но и выразил традиционное республиканское отвращение к международной торговле и капиталу, которые были "непатриотичными" по своей природе и несовместимы с собственно республиканскими убеждениями. В своей чисто конституционно-правовой аргументации Джексон не только отрицал вопрос соответствия закона конституции, но и использовал убеждения Джефферсона, что Конгресс, исполнительная власть и Верховный суд "каждый сам для себя" должен руководствоваться своим собственным пониманием конституции. При этом Верховному суду не должно быть позволено контролировать Конгресс и исполнительную власть, "если они действуют в их законодательном качестве".

Наибольшее впечатление оставили после себя радикально-демократические пассажи его вето. Богатые и власть имущие слишком часто злоупотребляли прави тельственными мероприятиями для своих корыстных целей. Созданные человеком учреждения не могут порождать равенство талантов, образования и благосостояния. "Но если законы являются причиной того, что к этому естественному и справедливому распределению добавляются искусственные различия, предоставляя титулы, льготы и эксклюзивные привилегии, делая богатых еще богаче и могущественных еще могущественнее, то простые члены общества, фермеры, ремесленники и рабочие, которые не имеют ни времени, ни средств для того, чтобы добиться для себя таких же преимуществ, имеют право жаловаться на справедливость своему правительству".



Еще никогда американский президент не формулировал республиканский, радикально-демократический потенциал американской революции как моральную обязанность правительства мощнее, чем на этой фазе перелома, на которой старые республиканские добродетели все более уступали место новому и с тех пор определяющему американскому мифу. Возмущенный крик его противников остался без последствий: Конгресс не смог набрать большинства в две трети голосов для отклонения вето Джексона, и политическое влияние переместилось в пользу президента, который намеревался решительно воспользоваться этим в наступившем вскоре кризисе аннуляции.

24 ноября 1832 года конвент штата Южная Каролина объявил об отмене всех пошлинных законов и запретил всем гражданам штата под угрозой штрафов подчиняться им. Если федеральное правительство захочет настоять на пошлинах силой оружия, то Южная Каролина выйдет из союза. Джексон не собирался допустить размягчения финансовой власти, как и дать себя запугать рабовладельцам во главе с ушедшим в отставку вице-президентом Калхауном. Хотя до этого Джексон полностью выступал за права отдельных штатов и против активистской федеральной политики в духе системы Клея по улучшению инфраструктуры, стимулируемому союзом, он не сомневался в своем убеждении, что свобода и союз взаимообусловлены. Поэтому "взятая на себя одним штатом власть аннулировать закон Соединенных Штатов была несовместима с существованием союза, явным противоречием букве конституции, не оправданным ее духом, несовместима с принципом, на котором она была основана, и разрушительна для той большой цели, для которой она была создана". Только суверенный народ может решать вопрос о роспуске союза, а не маленькое количество избирателей одного отдельного штата. Это есть не что иное, как государственная измена. Когда стало ясно, что никакой другой штат не последует примеру Южной Каролины, возмущенный Джексон успокоился. 16 января 1833 года он обратился в Конгресс с просьбой о законе, который позволил бы ему добиться исполнения пошлинных законов в Южной Каролине при необходимости с применением военного насилия. Обе палаты удовлетворили требования большинством голосов, но одновременно решили предложить Южной Каролине новый пошлинный закон с более низкими процентными ставками в качестве компромиссного решения. 2 марта 1833 года Джексон подписал оба закона, а правительство и парламент Южной Каролины безмолвно приняли компромисс.

Попытка отделения не удалась, и Джексон 4 марта 1833 года вновь вступил в должность президента, после того как в народных выборах прошел с таким же примерно количеством голосов против Клея, как и против Адамса в 1828 году. Результаты в выборной коллегии были еще однозначнее: Джексон получил 219 голосов против 49, отданных за Клея, и тем самым еще больше улучшил свои позиции в штатах Средней Атлантики и Новой Англии по сравнению с 1828 годом, но иначе, чем четыре года назад, проиграл Клею в его родном штате Кентукки и губернатору в Южной Каролине.

Выборы принесли с собой и нечто новое. Впервые демократы, как они себя теперь называли, провели конвент по выдвижению кандидатов, который единогласно выдвинул Джексона на второй срок и необходимым большинством в две трети голосов назначил Мартина Ван Бурена вице-президентом. В силу этой демократической санкции Ван Бурен был утвержден как предполагаемый политический наследник Джексона вопреки противоположно направленным усилиям Калхауна.

Наделенный новым мандатом Джексон продолжил свою политику против банка Соединенных Штатов удержанием бюджетных денег. Но и в другом вопросе продолжал политику, начатую в первый срок его пребывания на посту президента. Ввиду возрастающих конфликтов между белыми и индейцами в Джорджии в 1827 году чироки объявили себя самостоятельной нацией на основе написанной республиканской конституции. Но когда на их территории было найдено золото, то конфликты приобрели насильственные формы, и Джорджия объявила, что индейская область подлежит исключительно законам штата. В поисках поддержки чироки обратились к президенту и попросили защиты федеральных войск. Ссылаясь на то, что речь идет о чисто внутренней проблематике штата, Джексон отказал в помощи, но если индейцы покинут Джорджию и поселятся на одной из территорий союза западнее Миссисипи, то они смогут жить там в мире под защитой правительства. Соответственно этому Конгресс издал 28 мая 1830 года закон о переселении индейцев, который предоставлял деньги для переселения "пяти цивилизованных племен" (крики, чироки, семинолы, чоктои и чикасои), если они согласятся покинуть их место жительства на юго-востоке Соединенных Штатов и поселятся на равной по величине территории западнее Миссисипи в сегодняшнем штате Оклахома, чтобы жить там в будущем без помех и без вмешательства извне. Союз берет на себя расходы на транспорт, питание во время переезда и все другие связанные с этим расходы.

Некоторые индейские племена приняли предложения без борьбы, другие настойчиво отказывались. Чироки, которые больше остальных переняли американские политически-социальные институты, обратились в суд и дошли до Верховного суда. В процессе "Нация чироки против Джорджии" в 1830 году они проиграли дело, потому что суд присудил им статус, "зависимой нации внутри страны", который не давал им права обвинять штат перед Верховным судом. Однако два года спустя в процессе "Уоркестер против Джорджии" тот же самый суд объявил распространение законов Джорджии на территорию чироки противоречащим конституции и недействительным и дал указание Джорджии освободить двух миссионеров, арестованных за нарушение этих законов.

Исследование исходит из того, что несколько десятилетий спустя якобы распространилось высказывание Джексона с высокомерным пренебрежением к приговору высших судей, который в действительности никогда не был вынесен. Однако Джексон находился в незавидном положении. Упрек в том, что он, благодаря нажиму на Джорджию, заставил штат пойти на уступки, недооценивает два аспекта. С одной стороны, в эти месяцы кризис аннуляции в Южной Каролине приближался к своему апогею, который имел для союза существенное значение и в котором Джексон всеми средствами должен был избежать усиления позиции Южной Каролины, прибирая к рукам соседний штат. Хотя Джорджия в 1828 и 1832 году почти полностью голосовала за Джексона, позиции его приверженцев в этом штате были далеко не непоколебимы, о чем свидетельствуют выборы 1836 и 1840 годов, когда Джорджия большинством голосов проголосовала против кандидата от демократов за кандидата от вигов.

Второй, чаще всего упускаемый в литературе, пункт касается общего отношения Джексона к Верховному суду и его функции внутри американской конституционной системы. В своем вето против закона о продлении концессии для банка Соединенных Штатов летом 1832 года Джексон отчетливо показал, что не принимает притязания Верховного суда быть единственным защитником конституции и конституционности законов. Подобно Джефферсону, он претендовал на одинаковую обязанность для исполнительной власти и Конгресса действовать как гарант конституции. В этой функции он мог действовать против Джорджии только в том объеме, в котором его политика не давала бы повода для угрозы или тем более разрушения союза.

Джексону помогло то, что в случае с Джорджией он мог играть на время. Суд заседал после его решения до января 1833 года. Раньше вопрос конституции при продолжающемся отказе Джорджии подчиниться решению суда был бы не столь острым. Однако хронология событий отчетливо показывает действия Джексона в случае с Джорджией. Когда стало очевидным, что Южная Каролина не получит поддержки других южных штатов, Джорджия 14 января 1833 года подчинилась решению суда и освободила арестованных. Два дня спустя, 16 января, Джексон обратился в Конгресс с просьбой о законе, который должен был уполномочить федеральное правительство проводить свою политику в Южной Каролине при необходимости силой оружия. Конфликт с Джорджией был разрешен, но напряженное отношение с Верховным судом повисло в воздухе. То, что оно не ухудшилось совсем, объясняется тем, что Джексон к концу своего президентства назначил шесть новых федеральных судей, среди них, наконец, председателя суда Роджера Тэйний как преемника Джона Маршалла.

Джексон, несмотря на те или иные задержки, до конца своего президентства упорно продолжал переселение индейцев с американского юго-востока. В случае с чироки эта политика все больше становилась жертвой бюрократической небрежности, лживых белых и неспособности их собственных вождей. То, что, наконец, началось в мае 1838 года и вошло в историю как "поезд слез", представляет собой самую мрачную главу американской политики по отношению к индейцам.

Это, однако, не повлияло на всеобщее уважение к Джексону. Когда в 70-летнем возрасте, то есть старше, чем какой-либо другой президент, он 3 марта 1837 года уходил с поста президента, то мог быть убежден в том, что является самым популярным американцем своего времени. Даже если он не убедил всех своих врагов, то можно было видеть итог его восьмилетнего президентства. Демократическое открытие страны укрепилось, по крайней мере на Севере, новая двухпартийная система установилась на демократической основе по всей стране. Угрожающий развал союза был успешно предотвращен, и был предусмотрен политический преемник Джексона. Два новых штата (Арканзас и Мичиган) были приняты в союз, и независимость Техаса от Мексики открыла возможность дальнейшего мирного продвижения Соединенных Штатов на юго-запад. Конституционные учреждения страны оправдали себя в переходе от традиционной элиты восточного побережья к новым политико-социальным основам, укрепились и тем самым выдержали первое серьезное испытание.

Все это в значительной мере было заслугой Джексона. Он не только воспрепятствовал тому, чтобы конституция превратилась в мираж, но и указал американской политике новое направление, в центре которого находились внутреннее, экспансивное развитие и индивидуум. Целеустремленность в сочетании с явной долей нравоучительной уверенности в своей правоте, ориентация на успех и материальные основы характеризуют его в значительно большей степени, чем взвешенный самоанализ, рациональная отстраненность, интеллектуальная широта и склонность к образованию и духовному совершенствованию. В этом отношении, тем более с европейской точки зрения, Джексона можно рассматривать не только как образцового американского президента, более того, его значение, даже величие особенно проявляются в том, что он, оставив на этом американском времени перелома свой неизгладимый отпечаток, был тем самым нужным человеком в нужное время на нужном месте. Никакой другой американский президент до и после него не смог бы справиться с этой задачей столь убедительно. Насколько в американских исследованиях растет относительно новое убеждение в фундаментальном значении той эпохи для всей американской истории, настолько увеличивается понимание значения политического мышления и действий Джексона.

Сам Джексон с живым интересом мог наблюдать, как зреют плоды его труда, правда, с расстояния своей плантации Эрмитаж под Нешвилем, насчитывающей 500 гектаров. Хотя он сам лично тяжело пострадал во время экономического кризиса 1837 года, он решительно, хотя и безуспешно, добивался переизбрания своего друга, доверенного и преемника Ван Бурена, с которым у него перед выборами 1844 года возникло разногласие по поводу техасского вопроса. Тем счастливее был Джексон, когда в 1844 году президентом был выбран его ученик Джеймс Н. Полк, да к тому же при поражении его давнего врага Генри Клея. Для Джексона эта победа соответствовала цели, за которую он активно выступал последние годы своей жизни, - аннексия Техаса, по общей резолюции обеих палат Конгресса проведенная 1 марта 1845 года. Три месяца спустя, 8 июня 1845 года, Джексон умер в возрасте 78 лет и был похоронен, согласно его желанию, в саду Эрмитажа рядом с его женой Речел.

Источник: Peoples.ru