ШЕЛЛИ Перси Биш (Shelley Percy Bysshe)(Один из ведущих английских поэтов-романтиков.)
Комментарии для ШЕЛЛИ Перси Биш (Shelley Percy Bysshe)
Биография ШЕЛЛИ Перси Биш (Shelley Percy Bysshe)
(1792-1822)
Родился 4 августа 1792 в Филд-Плейс (графство Суссекс), был старшим из семерых детей состоятельного землевладельца Т.Шелли, впоследствии возведенного в баронеты. После сравнительно безоблачного раннего детства мальчик учился в школах Сайон-Хаус близ Лондона (1802-1804) и Итон (1804-1810), в октябре 1810 поступил в Юниверсити-колледж Оксфордского университета. Университетская вольница отчасти вознаградила его за безрадостные школьные годы. Он жадно читал, живо интересовался логикой, этикой, метафизикой и критикой христианства и свел дружбу с Т.Дж.Хоггом (1792-1862), который разделял многие его увлечения, хотя и уступал в остроте ума. В начале 1811 они анонимно выпустили брошюру под названием Необходимость атеизма (The Necessity of Atheism), в которой утверждали, что бытие Божие нельзя обосновать рационально. Юношей исключили 25 марта 1811 за упорное нежелание ни признать свое авторство, ни отказаться от него.
Покинув отчий кров, Шелли избавился от родительской опеки. Между отцом и не оправдавшим надежд сыном возникла размолвка. Шелли ее усугубил, тайно бежав в конце августа с однокашницей сестер Гарриет Уэстбрук (вскоре он женится на ней в Эдинбурге). Он колесил по Шотландии, Англии, Ирландии и Уэльсу, нигде не задерживаясь подолгу, по-прежнему много читал и с мыслью о близящемся освобождении человечества одну за другой публиковал брошюры. Как и ранние произведения, проза Шелли этого периода была очень слабой, к тому же имела политический и антирелигиозный характер. В 1812 Шелли познакомился с автором Исследования о политической справедливости У.Годвином и философом Дж.Ф.Ньютоном, разрабатывавшим далекие от канонических теории религии и морали; каждый из них оказал огромное влияние на мировоззрение Шелли и в известной степени на всю его дальнейшую жизнь. Первым значительным произведением Шелли стала изданная в 1813 анонимно поэма Королева Маб (Queen Mab), оптимистический детерминистский трактат в стихах, излагающий с достаточной полнотой его взгляды на причины социальных бед и пути их устранения.
Гарриет родила ему дочь Ианту, но семейная жизнь не налаживалась. Встреча поэта в июле 1814 с Мэри Уолстонкрафт Годвин, дочерью его почитаемого наставника в философии, привела семью к окончательному развалу. В конце июля влюбленные уехали во Францию, оттуда в Швейцарию. В результате преждевременных родов Гарриет в декабре у Шелли появился сын Чарлз. Через три месяца и Мэри родила их первого ребенка (он умер в младенчестве). В начале 1816 у нее родился сын Уильям, а завершился год самоубийством Гарриет, после чего буквально в эти же дни, 30 декабря, Шелли и Мэри поженились.
В эти годы Шелли создал четыре выдающихся произведения - два стихотворения и две поэмы. Стихи, написанные летом 1816, когда Шелли и Мэри гостили у Байрона в Швейцарии, - абстрактно-философский Гимн Интеллектуальной Красоте и пантеистический Монблан. Поэма Аластор, или Дух одиночества (Alastor; or The Spirit of Solitude), написанная в 1815 звучным белым стихом, полна отголосков поэзии У.Вордсворта и развивает характерный для романтизма мотив тщетного стремления юного мыслителя к воссоединению с призрачной идеальной девой. Лаон и Цитна (Laon and Cythna, 1817), впоследствии переименованная в Восстание Ислама (The Revolt of Islam), - написанная спенсеровой строфой большая поэма о влюбленной паре, которая бросает вызов общественным установлениям и политической тирании.
Последний год жизни в Англии Шелли болел, боролся с нуждой и пребывал в подавленном состоянии. В марте суд отказался отдать ему детей Гарриет на воспитание. Он помогал Мэри писать Франкенштейна (1818), принял под свой кров и опеку ее сестру Клер Клермонт, родившую от Байрона внебрачную дочь, и с появлением на свет в октябре дочери Клары в пятый раз стал отцом.
Долгожданный отъезд в Италию весной 1818 не изменил их кочевого образа жизни. Едва ли между Миланом и Неаполем найдется большой город или морской курорт, где бы семейство Шелли не останавливалось на протяжении последних четырех беспокойных лет его жизни. В Венеции умерла Клара; в Неаполе Шелли удочерил младенца Елену - она прожила пять месяцев; в Риме умер Уильям; во Флоренции Мэри родила четвертого ребенка, Перси; наконец в Пизе семья прожила в относительном покое бльшую часть 1820-1822.
Поражает продуктивность Шелли в два последних года его жизни. Кроме восьми десятков прекрасных лирических стихотворений и изрядного количества переводов, он создал с дюжину весьма крупных и сложных поэтических произведений и снискавший заслуженную славу трактат Защита поэзии (A Defence of Poetry, 1821). Освобожденный Прометей (Prometheus Unbound, 1818-1819), камерная лирическая драма с великолепными песнями-хорами, в основном опирается на сюжет Эсхила, который Шелли радикально переделал, изменив побудительные мотивы, движущие героями. Под пером Шелли античная трагедия преобразилась в типичную романтическую драму преступления и наказания, раскаяния и духовного воскресения, в нравственное исследование самой возможности искупления. Ченчи (The Cenci, 1819), пятиактная, в манере Шекспира, драма в белых стихах на сюжет из истории Рима эпохи Возрождения, наглядно раскрывает концепцию трагедии у Шелли: попытка сберечь душу при непрестанном давлении со стороны разложившегося общества неизбежно калечит людей нравственно - за исключением 'немногих душ святых'. Из двух стихотворных сатир Питер Белл Третий - гневное обличение Вордсворта за измену свободомыслию, Царь Эдип, или Тиран-толстоног (Oedipus Tyrannus, or Swellfoot the Tyrant, 1820) - 'аристофановская' комедия на тему скандального разрыва короля Георга IV с королевой Каролиной. Шелли написал также политическую аллегорию-поучение Маскарад Анархии (The Masque of Anarchy, 1819), мифологическую поэму Атласская колдунья (The Witch of Atlas, 1820), элегию на смерть Джона Китса Адонаис (Adonais, 1821), лирическую драму Эллада (Hellas, 1821), прославляющую восстание греков против турецкого владычества, и оставшийся незавершенным Триумф жизни (The Triumph of Life, 1822), где попытался изложить своего рода духовную историю западной цивилизации. Форма 'видения', некоторые мотивы и образы поэмы заимствованы у Данте, и система стихосложения свидетельствует о том, что Шелли овладел мастерством терцины.
Своеобразные религиозные принципы Шелли совпадали с христианскими по меньшей мере в одном: средоточием духовной вселенной была для него божественная любовь. Он стремился найти ее художественное воплощение, сначала в облике Девы под покрывалом из Аластора, затем в Интеллектуальной Красоте и - высшее для него в тот период ее олицетворение - в образе Азии, невесты прикованного титана (Освобожденный Прометей). Божественная любовь видится как объединяющее начало трех самых замечательных образцов его лирики 1819-1820 - Оды к Западному ветру, Облака, К жаворонку. Волшебница из Атласской колдуньи и Эмилия Эпипсихидиона (Epipsychidion, 1821) предстают символическими образами божественной силы. Наконец, в Триумфе жизни Шелли, пытаясь объяснить истоки божественного в истории человечества, возвращается к исходному - Интеллектуальной Красоте.
8 июля 1822 Шелли, его друг лейтенант Э.Э.Уильямс и матрос Ч.Вивиан отплыли из Ливорно на новой парусной шлюпке Шелли 'Дон Жуан' на прогулку вдоль побережья. Во второй половине дня налетел шторм, примерно в десяти милях от Виареджо фелюга из Ливорно, по-видимому, столкнулась со шлюпкой и потопила ее. Находившиеся в шлюпке утонули, их сильно покалеченные тела через некоторое время прибило к берегу. Лорд Байрон, Ли Хант и Э.Дж.Трелони 13 августа торжественно сожгли на костре тела Шелли и Уильямса. В начале 1823 прах Шелли захоронили на протестантском кладбище в Риме, рядом с могилой погребенного незадолго до того Д.Китса.
|
Комментарии пользователей
|
| tasya для ШЕЛЛИ Перси Биш (Shelley Percy Bysshe) |
| прошу прислать мне анализ лирики данного поэта |
| kk для ШЕЛЛИ Перси Биш (Shelley Percy Bysshe) |
| один из моих любимых поэтов |
| poison girl для ШЕЛЛИ Перси Биш (Shelley Percy Bysshe) |
| Джейн Эйр (Jane Eyre)
Джейн Эйр рано потеряла родителей и теперь жила у своей тетки, миссис Рид. Жизнь ее была не сахар. Дело в том, что миссис Рид была ей не родной теткой, а всего лишь вдовой брата матери. О ро-дителях девочки она держалась самого невысокого мнения, и как же иначе, ведь мать Джейн, происходя из хорошей семьи, вышла за свя-щенника, у которого не было и гроша за душой. С отцовской сторо-ны, говорили Джейн, родственников у нее не осталось, а если и остались, то это были не джентльмены - люди бедные и плохо вос-питанные, так что и говорить о них не стоило.
Домашние - сама миссис Рид, ее дети Джон, Элиза и Джорджиана и даже прислуга - все ежечасно давали понять сироте, что она не такая, как все, что держат ее здесь лишь из великой милости. Единодушно все считали Джейн злой, лживой, испорченной девочкой, что было чистой воды неправдой. Напротив, злыми и лживыми были юные Риды, которые (особенно Джон) любили изводить Джейн, за-тевать с ней ссоры, а потом выставлять ее во всем виноватой.
Как-то раз после одной из таких ссор, закончившейся потасовкой с Джоном, Джейн в наказание заперли в Красной комнате, самой та-инственной и страшной в Гейтсхэд-холле - в ней испустил свой последний вздох мистер Рид. От страха увидеть его призрак бедная де-вочка потеряла сознание, а после с ней сделалась горячка, от которой она долго не могла оправиться.
Не испытывая желания возиться с болезненной и такой дурной девочкой, миссис Рид решила, что пришла пора определить Джейн в школу.
Школа, на многие годы ставшая для Джейн родным домом, име-новалась Ловуд и была местом малоприятным, а при ближайшем рас-смотрении оказалась сиротским приютом. Но у Джейн не оставалось в прошлом теплого домашнего очага, и поэтому она не слишком переживала, очутившись в этом мрачном и холодном месте. Девочки здесь ходили в одинаковых платьях и с одинаковыми прическами, все делалось по звонку, пища была прескверная и скудная, учительницы грубые и бездушные, воспитанницы забитые, унылые и озлобленные.
Среди учительниц исключение являла собой директриса мисс Темпль: в душе ее было достаточно тепла, чтобы оделять им обездо-ленных девочек. Между воспитанницами тоже нашлась одна непохо-жая на других, и Джейн с ней крепко сдружилась. Звали эту девочку Элен Берне. За месяцы дружбы с Элен Джейн очень многое узнала и поняла, и главное, что Бог - не грозный надзиратель за дурными детьми, а любящий Отец небесный.
Джейн Эйр провела в Ловуде восемь лет: шесть как воспитанница, два - учительницей.
В один прекрасный день восемнадцатилетняя Джейн вдруг всем существом своим поняла, что не может больше оставаться в Ловуде. Она видела единственный способ вырваться из школы - найти место гувернантки, Джейн дала объявление в газету и некоторое время спустя получила привлекательное приглашение в имение Торнфилд.
В Торнфилде ее встретила располагающего вида пожилая дама - домоправительница миссис Фэйрфакс, объяснившая Джейн, что уче-ницей ее станет мисс Адель, подопечная владельца усадьбы мистера Эдварда Рочестера (как позже узнала Джейн, дочь любовницы Рочестера, французской певички, которая бросила сначала любовника, а потом и Адель). Сам мистер Рочестер бывал в Торнфилде лишь ред-кими внезапными наездами, большую часть своего времени проводя где-то на континенте.
Атмосфера Торнфилда и в сравнение не шла с той, в какой Джейн провела предыдущие восемь лет. Все здесь обещало ей приятную без-бурную жизнь, несмотря на то что в доме, очевидно, скрывалась какая-то тайна: иногда ночами происходили странные вещи, слышал-ся нечеловеческий хохот... Все же временами девушку одолевало чув-ство тоски и одиночества.
Наконец, как всегда неожиданно, в Торнфилде объявился мистер Рочестер. Крепко сбитый, широкоплечий, смуглый, с суровыми, не-правильными чертами лица, он отнюдь не был красавцем, каковое обстоятельство в глубине души порадовало Джейн, уверенную, что ни один красавец никогда бы не удостоил ее, серую мышку, и толикой внимания. Между Джейн и Рочестером почти сразу же зародилась глубокая взаимная симпатия, которую оба они тщательно скрывали. она - за прохладной почтительностью, он - за грубовато-добродуш-ной насмешливостью тона.
Джейн пришлось испытать муки ревности, хотя сама она себе в этом и не признавалась, когда Рочестер из всех гостивших в Торнфил-де светских дам начал отдавать подчеркнутое предпочтение некоей мисс Бланш, красавице, неестественной, по мнению Джейн, до мозга костей. Пошли даже толки о скорой свадьбе.
Джейн была сосредоточена на грустных размышлениях о том, куда ей податься, когда Рочестер приведет в дом молодую жену, а Адель будет отправлена в школу. Но тут нежданно-негаданно Эдвард Рочес-тер открыл свои чувства и сделал предложение не Бланш, а ей, Джейн. Джейн радостно ответила согласием, возблагодарив Бога, ибо давно уже всей душой любила Эдварда. Свадьбу решили сыграть через месяц.
За приятными хлопотами месяц этот пролетел как один день. И вот Джейн Эйр и Эдвард Рочестер стоят перед алтарем. Священник совсем уже было собрался объявить их мужем и женой, как вдруг на середину церкви выступил какой-то человек и заявил, что брак не может быть заключен, поскольку у Рочестера уже есть жена. Убитый на месте, тот не стал спорить. Все в смятении покинули церковь.
В оправдание себе Эдвард раскрыл несостоявшейся миссис Рочес-тер так тщательно оберегаемую тайну своей жизни.
В молодости он оказался в весьма затруднительном материальном положении оттого, что отец, дабы избегнуть раздробления владений, все завещал его старшему брату. Не желая, однако, оставлять млад-шего сына нищим, он сосватал Эдварду, тогда еще безусому неопыт-ному юнцу, богатую невесту из Вест-Индии. При этом от Эдварда скрыли, что в роду у Берты были умалишенные и запойные пьяницы. После свадьбы дурная наследственность не замедлила сказаться и в ней; очень скоро она совершенно утратила человеческий облик, пре-вратившись в бездушное злобное животное. Ему не оставалось ничего, кроме как спрятать Берту под надежным присмотром в своем родо-вом гнезде - и отец и брат Эдварда к этому времени умерли, - а самому зажить жизнью молодого состоятельного холостяка. Это смех его жены раздавался по ночам в Торнфилде, это она, вырвавшись из затвора, как-то чуть было не сожгла спящих обитателей дома, а в ночь перед свадьбой Джейн и Эдварда страшным призраком явилась в спальню невесты и разорвала фату.
Пусть Джейн не могла быть его женой, но Рочестер умолял ее ос-таться с ним, ведь они любили друг друга... Джейн была непреклонна:
как можно скорее ей следовало покинуть Торнфилд, дабы не поддать-ся соблазну.
Рано утром, почти совсем без денег и багажа, она села в дилижанс, следующий в северном направлении, и поехала, сама не зная куда. Два дня спустя кучер высадил Джейн на каком-то перекрестке среди бескрайних пустошей, так как, чтобы ехать дальше, у нее не было денег.
Бедняжка чудом не умерла от голода и холода, скитаясь по незна-комым диким местам. Она держалась из последних сил, когда же и они ее оставили, в беспамятстве упала у дверей дома, в который ее не пустила осторожная служанка.
Джейн подобрал местный священник Сент-Джон Риверс, живший в этом доме вместе с двумя своими сестрами, Дианой и Мэри. Это были добрые, красивые, образованные люди. Они сразу понравились Джейн, а она - им, однако из осторожности девушка назвалась не настоящей, а вымышленной фамилией и не стада рассказывать о своем прошлом.
Обликом Сент-Джон являл полную противоположность Рочестеру: это был высокий блондин с фигурой и лицом Аполлона; в глазах его светились необычайное воодушевление и решимость. В Сент-Джона была влюблена Розамунда, красавица дочь самого богатого в округе человека. Он также питал к ней сильное чувство, которое, однако, всячески гнал от себя, считая низким и недостойным своего высокого предназначения - нести свет Евангелия прозябающим во тьме языч-никам. Сент-Джон собирался отправиться миссионером в Индию, но прежде ему необходимо было обзавестись спутницей и помощницей в жизненном подвиге. Джейн, на его взгляд, как нельзя лучше подхо-дила на эту роль, и Сент-Джон попросил ее стать его женой. О любви, какой ее знала и понимала Джейн, здесь не шло и речи, и поэтому она решительно отказала молодому священнику, выразив в то же время готовность последовать за ним как сестра и помощница. Такой вариант был неприемлем для духовного лица.
Джейн с великим удовольствием отдавала все свои силы препода-ванию в сельской школе, открытой с помощью Сент-Джона на деньги местных состоятельных людей. В один прекрасный день священник зашел к ней после уроков и начал излагать историю... ее собственной жизни! Велико же было недоумение Джейн, однако последовавший далее рассказ расставил все по своим, неожиданным, местам. Случай-но узнав подлинную фамилию Джейн, Сент-Джон кое-что заподо-зрил: еще бы, ведь она совпадала с фамилией его покойной родитель-ницы. Он навел справки и убедился в том, что отец Джейн прихо-дился родным братом их с Мэри и Дианой матери, у которой был еще второй брат, Джон Эйр, что разбогател на Мадейре и несколько лет тому назад безуспешно пытался разыскать племянницу, Джейн Эйр. Скончавшись, именно ей он завещал все свое состояние - целых двадцать тысяч фунтов. Так, в одночасье, Джейн стала богатой и приобрела двух милых кузин и кузена. По своему великодушию она нарушила волю покойного дядюшки и настояла на том, чтобы баснословное наследство было разделено поровну между племянника-ми.
Как ни хорошо жилось ей с новообретенными родственниками, как ни любила она свою школу, один человек владел ее думами, и поэтому, прежде чем вступить в новую пору жизни, Джейн не могла не навестить Торнфилд. Как же поражена была она, когда вместо ве-личественного дома ее взору предстали обгорелые руины. Джейн об-ратилась с расспросами к деревенскому трактирщику, и тот рассказал, что виновницей пожара была безумная жена Рочестера, которая и погибла в пламени. Рочестер попытался было спасти ее, но его само-го придавило рухнувшей кровлей; в результате он лишился кисти правой руки и полностью ослеп. Теперь владелец Торнфилда жил в другом своем имении неподалеку. Туда, не теряя времени, и поспе-шила Джейн.
Физически Эдвард ничуть не сдал за год, прошедший со дня исчез-новения Джейн, но на лице его лежал глубокий отпечаток перенесен-ных страданий. Джейн с радостью стала глазами и руками самого дорогого ей человека, с которым отныне была неразлучна.
Прошло немного времени, и нежные друзья решили стать мужем и женой. Через два года после женитьбы к Эдварду Рочестеру стало возвращаться зрение; это лишь добавило счастья и без того счастли-вой паре. Диана и Мэри тоже счастливо вышли замуж, и только Сент-Джону было сркдено в суровом одиночестве вершить подвиг духовного просвещения язычников.
|
|
|
|
